Разведка. «Нелегалы» наоборот - Бернард О'Коннор

Схожая ситуация – в разведке военной. Из тринадцати её довоенных начальников своей смертью умерли только Семён Аралов, Сергей Гусев, Арвид Зейбот и Филипп Голиков. Владимир Ауссен то ли пропал без вести в тайге, то ли всё-таки убит. Расстреляны – Георгий Пятаков, Ян Ленцман, Александр Никонов, Ян Берзин, Семён Урицкий, Семён Гендин, Александр Орлов, Иван Проскуряков.

А впереди была – война…

Собственно, война многое и расставила по местам. В своей книге «Спецоперации» Павел Судоплатов пишет:

При этом Судоплатов пишет, что так как его репутация уже была «подмочена связью с этими людьми», арестованными как враги народа, он попросил Фитина подписать документы, необходимые для возвращения таких людей в строй[106]. По версии автора книги «Фитин» Александра Бондаренко, инициатива по реабилитации всё же принадлежала самому Фитину[107]. В этот заочный спор мы вмешиваться не будем, а сами, когда перейдём к рассказам об участниках операции «Ледоруб», покажем, что всё же именно Фитин предпочёл проигнорировать то «неканоническое», что содержалось в биографиях иных коминтерновцев, кто до этого к разведке отношения не имел, а теперь был мобилизован.

Как мы увидим, первые решения о привлечении к операции «Ледоруб» людей из Коминтерна принимались еще осенью 1941 г. Но к 5 февраля 1942 г. Димитрову поступил уже и такой развёрнутый запрос от НКВД, где, кажется, расписаны все критерии:

С началом войны были восстановлены и спецшколы Коминтерна: от Подмосковья до Уфы. Можно и нужно было приступать к работе.

…Как это по-русски? Кажется, «принял на грудь»? Так это он слишком много махнул водки, «перебрал»? Или всё-таки эта русская балерина смотрит на него уже просто кокетливо, а по-настоящему призывно?

Для того, чтобы себя контролировать, он решил вспомнить, сколько ему лет (дело приближалось к полувековому юбилею) и представить себе жену Дороти (по одной версии – вторую, по другой – третью). Впрочем, как ни представляй, жена – в Лондоне, а он – в Москве. А значит…

– У большевиков праздник ещё только послезавтра, а у меня уже сегодня! – громогласно объявил он собравшимся у него в резиденции-резидентуре в Гранатном переулке, дом 20[109] вечером 5 ноября 1942 г. Действительно, послезавтра в СССР должен быть не просто праздник, а крупный политический юбилей: на 7 ноября 1942 г. приходилась XXV годовщина большевистского переворота (ему ли не помнить?!), который теперь стал называться «Великой Октябрьской социалистической революцией».

…Как мы покажем, даже и после принятия британским парламентом «Акта о свободе информации» в рассекреченных и внешне цельных бумагах TNA можно высчитать ещё какие интригующие пробелы. Просто в отличие от США, где всё ещё секретную информацию в как бы рассекреченных бумагах открыто замазывают чёрным, в Британии бумаги, скажем так, компонуют. Но его личное дело всё ещё засекречено – целиком. В России никакого такого «Акта», к сожалению, нет. Но парадоксальным образом о его служебном пути кое-что дополнительное стало известно именно из российских источников: например, как в 1944 г. он, британец, вошёл вместе с советскими в Минск[110].

«Он» – это шеф московского отделения SOE Джордж Александр Хилл, о котором мы обещали рассказать отдельно и теперь выполняем данное обещание. Тем более, что из тех личных бумаг Хилла, что хранятся в открытом доступе в Гуверовском институте в Калифорнии, довольно много известно о том, с какими чувствами он работал в СССР. Позволим себе продолжить одну наметившуюся у нас литературную реконструкцию, основанную, впрочем, опять же на документах.