Помощница ангела - Юлия Кузнецова

Зина вспомнила, как была с матерью пару раз на службе, и к концу одной из них появился весь из себя «товарищ из джипа», обошёл очередь на исповедь и встал в начале. Возразить ему никто не посмел.

Ой! Зина вдруг сообразила, что совершенно забыла о матери, которую везла домой из больницы, — она была тут же, рядом, на переднем сидении. Зинина совесть словно нахмурилась и скрестила руки на груди.

«Я думала о дороге! — возразила совести Зина, — я должна была сосредоточиться на дороге! Я же человека из больницы домой везу. К тому же… Разговаривать с ней бесполезно».

Она глянула на мать. Бледная и вредная. Вреднее, чем обычно. Зина вздохнула. Надо, надо поговорить. Иначе совесть не ограничится хмурой гримасой, а будет приходить по ночам и мучить, мучить, мучить…

— Мама, ты подумала?

— О чём?

— Ты издеваешься? О сиделке!

— А. Найдёшь того, кто будет любить меня за деньги?

— Того, кто будет помогать тебе за деньги! Следить, чтобы ты вовремя ела. Потому что в следующий раз будет не гипогликемический обморок, а гипогликемическая кома.

— Я не хочу сиделку.

— Да! — разозлилась Зина, — ты хочешь, чтобы я переехала в деревню и сидела тут с тобой? А как я буду ездить на работу?! А Кольку мне куда, в сельскую школу пристроить? На Рублёвскую гимназию у нас, извини, денег нет! А Саша? Как он будет добираться до офиса?! Или мне бросить сына и мужа только потому, что у мамы какие-то принципы?! Чтобы потом, вернувшись, не найти ни мужа, ни сына, потому что их пригреет другая молодая женщина!

Лидия Матвеевна смотрела в окно. Вот маленький покосившийся домик, кусты смородины и стол во дворе, покрытый клеёнкой. А вот — особняк, похожий на Казанский вокзал.

Рублёвка не так давно стала популярной. Раньше домишко на домишке сидел. Их кирпичный кубик был когда-то одним дворцом на всей сельской улице. Солиднее была только дача Фурцевой. А сейчас построили столько особняков…

— Мама! — крикнула Зина, пытаясь достучаться до Лидии Матвеевны, — ты меня слышишь?

— Слышу, Зина. Но ничего не могу ответить. У меня в голове только одно слово: «Нет». Я не знаю, чего я хочу. Я знаю, чего я НЕ хочу. Сиделку не хочу.

Зина выключила радио и всю оставшуюся дорогу молча кусала губы. А когда выгрузила вещи и помогла матери перебраться наверх, сказала:

— Ты добилась своего. Я уеду. Но спать не буду всю ночь. Из-за тебя.

Лидия Матвеевна хотела сказать, что она вовсе этого не добивалась, но… Слово «нет» застряло в голове, как заноза. Нет. Она ничего не будет говорить. Ей теперь всё равно. После того, что сказали врачи.

Как только Зина уехала, Лидия Матвеевна услышала лай и скрип шагов по лестнице.

Появились Алёна с Бэллочкой. Собака, взвизгнула от радости, а Алёна, наоборот, строго посмотрела на Лидию Матвеевну.

— Я больше вас не буду слушать, — сказала она, — что мне делать, а что нет. Я буду учиться делать уколы. Чтобы в нужный момент не растеряться, а вколоть вам глюкозу.

— Алёна… Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно. Мы будем разговаривать. И читать. И ещё перед уходом я каждый раз буду проверять, есть ли у вас еда. Чтобы вы не падали в ваши обмороки. И ещё я буду гулять с Бэллочкой. Я не изо льда. От работы не растаю. Я хочу нести за вас ответственность.

«НЕТ!», — закричал кто-то внутри Лидии Матвеевны. Но она не посмела сказать ничего этой решительной девочке, которая говорит сквозь сжатые зубы. Неожиданно для самой себя Лидия Матвеевна принялась мысленно рисовать Элен, только теперь — прямо с неё, с Алёны. Уж очень она была похожа на выдуманную королеву страны Картории.

— Вы мне нужны, — сказала Алёна, — когда я с вами… то от меня… есть польза какая-то миру.

— Тогда полей цветы в зимнем саду, — тихо сказала Лидия Матвеевна, — пожалуйста.

Алёна улыбнулась. Сняла с Бэллочки ошейник. И пошла в ванную — набирать в лейку воду. Она была уверена, что её приняли. Она даже не подозревала, что Лидия Матвеевна твёрдо решила найти способ прогнать её.

Ради Алёниного же блага.

Глава 11 Мечта Вика

— Итак, — сказала Ангелина, закинув ноги на стол посреди комнаты Вика, — по результатам слежки установлено: Алёныч помогает Кабанихе. Делает это тайно. Не только от нас, но и от родилок. Потому что домой приходит ровно в то время, когда на «Поршике» приезжает её папаша-таракаша.

Вик отодвинул макет Саввино-Сторожевского монастыря подальше от Ангелининых ног, чтобы она нечаянно не скинула его на пол.

— Вопрос! — сообщила Ангелина, — зачем?

— Хочет и помогает, — пожал плечами Вик.

— Ёлки! Вик! Ну пошевели мозгой хоть раз в жизни! Ты станешь хоть кому-нибудь помогать просто так? А? Чтобы тебе не платили. И чтобы ты сам этого хотел?

Вик бы стал. Маме. Без вопросов. Но признаваться в этом перед Энджи? У неё, бедолаги, вообще мамы нет…

Он уткнулся носом в макет. Вчера сделал несколько фотографий в Звенигороде. Близко-близко снял стену монастыря. Чтобы добиться максимального сходства. Утром перепробовал все оттенки цвета, мешая белый с серым, с жёлтым, с голубым. Не то.

— Я вот помогаю бабке на огороде, — продолжала разглагольствовать Ангелина, — но я ненавижу это делать!

— Как твоя бабушка себя чувствует? — спросил Вик, разглаживая складку на стене. Папье-маше в одном месте слегка скособочилось.

Ангелина посмотрела на него, как на идиота.

— Знаешь, Вик, — начала она, — ты раньше вроде нормальным был. Пока не увлёкся этими своими замками. Тебе что, правда интересна моя бабендра?

— Ты тоже нормальная была. Пока не выдумала себе эту идею. В гимназию устроиться.

— Вик, я хочу пробиться к нормальной жизни. У тебя папа. У Алёны — таракаша на «Порше». За мной никого нет, пойми! Мне надо с чего-то начать.

— Пойдёшь работать, как твоя сестра.

— Самый умный, да?! — закричала вдруг Ангелина, — ты сам собираешься работать, а? Сам-то вон замки клеит. А другим советует пойти поработать.

— Это хобби, — ответил Вик, помрачнев, — мне, Энджи, тоже будет непросто. Я люблю вот это, — указал он на макет. — А надо будет вот это! — кивнул Вик на натянутую посреди бытовки верёвку. На ней сушилась форма дяди Саши, тельняшка и штаны защитного цвета.