Бродячая женщина - Марта Кетро

Вынуждена признать, что не смогу быть журналистом: я выключила камеру через двадцать секунд. Тут всё очень просто, есть вещи, в которых невозможно быть наблюдателем.

Поэтому я не покажу вам, как останавливается Кинг Джордж и Аленби, как медленно поднимаются с лавочек даже самые дряхлые старички, которые целыми дням сплетничают и дремлют на рыночной площади; вы не услышите сирену, которая не такая уж и громкая, заметно тише, чем при обстрелах; не увидите одинокого велосипедиста, который спокойно катит по пустой дороге – на него никто не обращает внимания, это его выбор; и то, как улица зашевелилась через минуту, я тоже не снимала.

Побыть внутри этой толпы мне было важней, чем сделать ролик для поста в Живом Журнале.

Там, внутри, совершенно отсутствует пафос, естественный для официальных дат. Не знаю, о чём думают люди вокруг, может, вежливо пережидают минуту. Но эта остановка и молчание создают ощутимую паузу во времени, колодец, ведущий в прошлое; и те, кому это нужно, сумеют дотянуться, встретиться мыслью и взглядом с людьми, отделёнными десятилетиями и смертью. Может быть, это даёт им силы; может быть, это давало силы тем, кто думал о живых, умирая, – точно знают только те, кто выбрал вспоминать.

В детстве где-то встретила фразу: «Быть поэтом, любить поэта и смеяться над поэтом – одинаково гибельно» – уж не знаю, где, но, судя по характеру моего чтения тех лет, примерно в «Таис Афинской». Так вот, если адаптировать её для моего случая и чуть снизить пафос, смысл не утратится: «Быть евреем, любить еврея и смеяться над евреем – одинаково хлопотно».

Как-то вышло, что всю жизнь я занимаюсь в основном вторым пунктом. Первая любовь, первый муж, второй муж и так далее. Так что плюсы, минусы, подводные камни – это ко мне.

Все они были, безусловно, так себе евреи, в которых аутентичного – только нос и фамилия. Казалось бы, обычные московские, сибирские и украинские парни, которые скорей привнесут в твою жизнь сало, а не мацу. Но раньше или позже обнаруживались некие общие черты.

Однажды выясняется, что тётя Соня из Бердичева – это не фольклорный персонаж, а суровая реальность, и отныне – твоя, и она уже спит в проходной комнате, и шесть её чемоданов тоже там. Тётя Соня у нас проездом и ненадолго, буквально дней на пять, но надо быть готовым перевидать много других родственников.

Если еврейский мальчик не ушёл от мамы лет в семнадцать, он не уйдёт от неё никогда. Только подростковый максимализм способен выгнать порядочного ребёнка из родной семьи, если же момент упущен, вам будет крайне сложно стать главной женщиной его жизни. Я не говорю «почти невозможно» только из вежливости.

Зато уж если вы ею стали, существует другая крайность. В вашем мужчине может случайно проснуться еврейская бабушка. Ой, как они умеют заботиться. И я даже не говорю, что это плохо. Но анекдот «Я замёрз?» – «Нет, ты хочешь кушать!» вас перестанет смешить очень быстро.

Израильские папаши – самое трогательное, что я видела в жизни после котят и маленьких лошадей. Московский климат несколько меняет картину, но почти наверняка у вашего ребёнка будет очень хороший отец.

Вас ждет несколько избыточное количество шуток про евреев, иногда довольно злобненьких. Источником искромётного юмора будет не кто-нибудь, а ваш собственный мужчина. Кажется, российские евреи находятся в непростых отношениях с национальной самоидентификацией, каждое утро заново к ней привыкая. В знаменитом «пятом пункте» им бы стоило указывать «все сложно». Я знала человека, у которого даже при плановом отключении воды делалось такое виновато-глумливое выражение лица, будто он хочет об этом поговорить. Надо ли уточнять, что он был не сантехник.

Видимо, в связи с этим у вас почти наверняка появится какая-то специфическая интонация речи, вы станете «включать Бабеля» и употреблять «таки да» чуть ли не чаще, чем ваш милый.

Исчерпав собственный опыт, я спросила у мужа, есть ли какая-то специфика в отношениях с еврейскими мужьями. Что с ними/с вами делать-то нужно? Ответ был «любить и кормить», ничего скандального. Сам он считает, что еврейский мужчина ничем от любого другого не отличается, если, конечно, он из тех, кто не подвергся Принципиальному Изменению.

Для меня пригодность дома, верней, мужчины, живущего в нем, определяется тремя вещами: идеальной работой входного замка, качеством кровати (нескрипучая и низкая, возможен просто хороший матрас на полу) и наличием внутренней защелки на двери в «удобства». Третьим пунктом менее невротические женщины обычно выбирают плиту, но я не готовлю. Зато я моюсь. И не только. И мне очень важно знать, что никто не ворвется в ванную, когда я переживаю глубоко интимные моменты, будучи притом в маске из голубой глины.

Интересно, что в Тель-Авиве мне редко попадались квартиры с этой самой защёлкой, но однажды я недолго жила у одного массажиста, и дом его был прекрасен во всех отношениях. Входная дверь очень дружелюбная, с туалетной тоже всё хорошо – ура! – и я уже подумала, что он вдруг мужчина моей мечты, поэтому отправилась в спальню и томно прилегла. А кровать как запоёт. Я в жизни не встречала столь скрипучего ложа, честно.

Помню, села и горестно подумала: не иначе асексуал.

Хотя потом мы познакомились, и на вид он оказался вполне живеньким, в другом разе я бы даже заинтересовалась. Но я-то уже знала, какая у него постыдная кровать.

На улице, где я поселилась, пахнет магнолией, как это принято в Тель-Авиве, но именно у моего дома – ещё и теплым козьим молоком, причем вымя явно не очень хорошо обмыли. В целом я предсказуемо счастлива, фонтан на площади Бялик весь в розовых лотосах.

Я тут хожу в цветочном платье с крылышками и открытой спиной, и не передать, какие бедные тель-авивские мужчины. Они, кажется, привыкли либо к женщинам в велосипедных шортах, либо к полуодетым красавицам (правда, красавицам!) в стрейч. А наивные юбки и рюшечки их ошеломляют и обезволивают. Пойду куплю клубники, буду торговаться спиной.

Прочитала, что лиловый есть цвет сексуальной неудовлетворенности, и немедленно купила за некоторые деньги курточку с огромным капюшоном. Приедет завтра муж, спросит: «Верна ли ты была мне, милая?», а я ему сразу курточку в рожу: «Видал?! Ты видал этот цвет сексуальной неудовлетворённости?!» А потом он спросит, а где наши некоторые деньги, а я ему опять курточку в рожу: верность нынче недёшева! Таким образом, даже затрудняюсь сосчитать, сколько зайцев я убила этой покупкой.

У чёрных пляжных мальчиков через одного такие тела, что я вздрагиваю и нервно сосу гранатовый сок. Дима кажет кулак и требует блюсти белую расу. Но красиииво.

Утром, когда красила губы, вдруг заметила, что пространства для творчества стало заметно больше. Верхняя губа припухла справа и как бы намекает, что кто-то либо много хочет, либо много говорит. Я на всякий случай прикрутила фитилёк: свернула шопинг, не глазею на чёрных мальчиков и вообще помалкиваю. Муж неистово одобряет.