Гувернантка для монстра - Лилия Орланд

Предмет моих раздумий в этот момент вышел из дома и забрался в мехомобиль. Дёрнул рукоятку, повернул колесо и механический монстр послушно покатился вперёд.

Мсье Милфорд обернулся, и я отскочила от окна. Вот же медведь – почуял мой взгляд. Я выждала немного и снова подошла к окну. Двор был пуст. Уехал. И сразу на душе стало пусто.

Я зло мотнула головой, прогоняя непонятные и ненужные эмоции, скинула на кровать одеяло и отправилась умываться. Потом вернулась и, увидев, что постель не заправлена, скорчила гримасу. Снова забыла, что я теперь гувернантка и должна сама убирать за собой.

Кое-как расправила одеяло, накрыла сверху покрывалом. Как могла, постаралась расправить вездесущие складки, которые никак не хотели разравниваться. Пришлось махнуть на них рукой – мне это мастерство недоступно.

Лючина ещё спала, и я не стала её будить. Хотелось осмотреть своё хозяйство и приготовить девочке завтрак. Точнее доказать себе, что могу это сделать.

Я ведь взрослая самостоятельная женщина. У меня ответственная работа – сформировать из неокрепшего детского ума настоящую леди.

Размышления мне нравились. Я чувствовала себя нужной. И к моменту прихода в кухню была полна пыла сотворить настоящее чудо.

Чудо-завтрак – звучит отлично.

Так, посмотрим, что нам оставил мсье Милфорд.

Кладовая была полна, как будто озяин уехал не на три дня, а на три месяца. С голоду мы с Лючиной точно не умрём, даже если очень постараемся.

С потолка свисал копчёный окорок. В ящиках на полу лежали овощи и корнеплоды. В мешочках на полках ждали своего часа крупы. В жестяных банках я нашла сухофрукты.

И эта находка решила дело – приготовлю-ка я вкусную сладкую кашу на завтрак моей маленькой воспитаннице.

Я взяла мешочки с крупой, сахаром и банку с сухофруктами и вынесла всё это богатство в кухню, выгрузив на стол. Нашла небольшую кастрюльку, налила в неё воды и поставила на плиту.

Точно. Нужно ещё развести огонь.

С этим возникли некоторые трудности, всё же печь я ещё никогда сама не растапливала. Хотя поленья уже могла подбросить после стажировки в доме Овсянки.

К счастью, хотя бы искать дрова было не нужно. В большой корзине у печи оказалось достаточно. Сверху лежал листок бумаги. На нём размашистым почерком было написано: «Не сожгите дом. Пожалуйста».

Вот ведь… медведь.

Я скомкала листок и бросила его в печь – сожгу первым делом. И вообще – если мсье Милфорд так мне не доверяет, зачем оставил присматривать за своей дочерью? Нанял бы уже кухарку, пусть готовит. Горничная бы убирала дом. Ну а я учила Лючину тому, что должна знать шестилетняя леди.

А не вот это вот всё…

Я обвела взглядом фронт работ и вздохнула. Всё же работать – очень непросто. Но я была уверена, что справляюсь. Поэтому сунула в печь несколько поленьев, подсунула под них бересты, приготовленной тут же, и зажгла спичку. После чего с чувством выполненного долга и ощущением, что всё оказалось не так и сложно, закрыла заслонку.

А спустя несколько секунд из-за дверцы повалил чёрный горький дым.

В первый миг я подумала, что всё не так уж и страшно. Дыма было совсем немного. Сейчас он рассеется, и в печи разгорится весёлый уютный огнь.

Но он не рассеивался, к тому же с каждым мгновением дыма становилось всё больше и больше. Я начала кашлять. Подбежала к окну и распахнула створки, с жадностью вдыхая свежий холодный воздух.

Похоже, печь придётся затушить. Я открыла дверцу, и на меня пахнуло жаром и гарью. Огонь-то разгорелся, вот только как убрать дым?

Я взяла ведро, наполовину наполненное водой, и плеснула в жерло печи. Внутри зашипело, и дым повалил ещё сильнее. Меня окружило настоящее дымное облако. Я раскашлялась и, зажимая лицо подолом платья, рванула к второму окну.

Распахнув всё настежь, убежала из кухни, плотно закрыв за собой дверь. Оперлась на створку и прижалась к ней спиной.

На душе было муторно.

Мой первый же рабочий день, даже первое утро, обернулось катастрофой. Я ничего не умею. Приготовление завтрака для меня – нечто недостижимое. Мы с Лючиной умрём от голода. А когда приедет мсье Милфорд, испуская дух, слабым голосом признаюсь ему, что это я во всём виновата. Попрошу прощения и покину этот мир.

Себя было очень жалко. И мою маленькую воспитанницу тоже. Груз вины в гибели невинного ребёнка давил невыносимой тяжестью.

– Ты почему плачешь? – спросила меня пока живая и здоровая Лючина. – Ой, а чего ты такая чумазая?

Я подняла на неё заплаканные глаза и призналась:

– Мы с тобой умрём от голода.

Потом, чуть успокоившись, рассказала о своей несостоятельности в качестве кухарки и призналась, что до этого никогда не растапливала печь.

Мы дождались, пока кухня проветрится, и зашли внутрь. Запах гари всё ещё держался, но, по крайней мере, дым больше не выедал глаза.

– Ты забыла открыть заслонку, – сообщила мне Лючина, проведя анализ моих ошибок, – поэтому дыму некуда было уходить.

Девочка потянула какую-то металлическую штуковину, глядя на меня так, будто это было что-то элементарное, что знал даже ребёнок.

– Откуда ты это знаешь? – поинтересовалась я.

Лючина смутилась, но ответила.

– Папа часто уезжает, и я топлю печку. Если не топить – холодно.

– А почему у вас нет прислуги, которая должна этим заниматься? – я уже успокоилась, и теперь была решительно настроена докопаться до истины.

Девочка покраснела и отвернулась от меня, мгновенно замкнувшись в себе.

– Ладно, неважно, – тут же пошла я на попятный. – Мы с тобой и сами справимся. Если, конечно, ты мне поможешь.

Последние слова я произнесла заискивающе, давая понять Лючине, что без неё мне не справиться. И это было вовсе не педагогическим ходом, а правдой. Хоть и не очень хотелось себе в этом признаваться.

На Лючину мои слова подействовали воодушевляюще. По крайней мере, она больше не пыталась уйти или отвернуться. Наоборот, охотно объясняла, что и почему нужно делать.

Девочка показала мне, как выгрести из печи мокрые обгорелые поленья и золу. Всю эту воняющую гарью гадость мы вынесли на улицу. Затем Лючина сложила в печь сухие дрова, проложив их берестой, и подожгла.

Я с некоторым трепетом ожидала нового облака чёрного дыма, но печь вскоре весело загудела, затрещали внутри поленья. А от плиты повеяло жаром.

– Ну, – повеселела я, – давай готовить завтрак. Предлагаю сварить сладкую кашу с сухими фруктами.

– Но ведь папа приготовил нам еду. Её нужно только разогреть, – засомневалась Лючина. И тоже призналась: – Я не умею варить кашу. Я всегда только грела…

На меня накатило вдохновение. Я встала в позу оратора. Одну руку положила себе на грудь, а другую отставила в сторону. Задрала подбородок и начала говорить голосом театральных актёров, не забывая добавлять пафоса: