Дело о фальшивой картине - Наталия Кузнецова

Арина доставила Ромку с Лешкой прямо к их подъезду, а сама отправилась в больницу.

Лешка думала, что ее неутомимый брат, вернувшись домой, сядет за компьютер, откроет файл под названием «Дело» и займется развитием плана их дальнейших действий. Однако Ромка, даже не поев, нашел огромный циркуль, кисти с красками и торопливо принялся пририсовывать красный круг в самый центр своего шедевра. С работой он справился быстро, затем отошел к противоположной стене, окинул картину оценивающим взглядом, и по его радостному лицу было видно, что сам себе он ставит наивысший балл.

— Класс! А не сменить ли мне название? «Суперсупрематизм» — это, пожалуй, слишком круто. Не каждый и допетрит, что это значит, а всем не объяснить. Гораздо лучше «Красный круг». Коротко и ясно, а, Лешка? Красный круг до меня еще никто не додумался написать. Можно, конечно, его еще и отдельно нарисовать, жаль, что у меня нет другого холста. Ну ничего, я очень скоро разбогатею и куплю их сразу штук десять.

Вымыв руки и пообедав, весьма довольный собой Ромка уселся-таки за компьютер.

— Ну вот, теперь можно и о деле подумать. Лешк, что же нам с тобой еще предпринять, а? Я было решил, что это жена Павла Петровича орудует, а она, видишь, еще до пожара во Францию умотала. А жаль, она почти как Софья рисует. Слушай, а может быть, мой «Круг» выставить и проследить, кто его подделает, а?

Лешка снова внимательно пригляделась к произведению своего брата. Красный круг и впрямь затмевал остальные геометрические фигуры, хаотично разбросанные по полотну, и сразу бросался в глаза. Тем не менее она засомневалась.

— Ты уверен, что твой «Красный круг» может кому-то понадобиться?

Ромка даже вскочил.

— А то! Неужели никто не захочет спереть такую замечательную работу? Я на нее столько дней потратил, кучу красок перевел! Значит, так. Перед тем, как ее выставлять в галерее, мы сфотографируем кромку подрамника и его изнанку, и потом каждый день будем сверять, не произошло ли с ними каких-нибудь изменений. А к делу можно будет Игоря, охранника, привлечь, надеюсь, ты поняла, что он никакого отношения к подмене картины не имеет?

— Глупая затея, — .отрезала Лешка. — Ты слишком высокого о себе мнения. Пока еще твои труды никакой миллиардер не купил, а потому никто твою картину подделывать не станет. Лучше подумай, не мог ли кто влезть, скажем, в окно? Или отключить сигнализацию и подобрать ключи?

Ромка, обиженный словами сестры, уселся обратно.

— Павел Петрович же сказал, что никто не мог этого сделать. А если кто-нибудь все же умудрился, то тогда это посторонний человек, и мы его вряд ли отыщем.

— А давай дадим объявление в Андрюшину газету, что в галерее есть еще одна картина Софьи, и проследим, что предпримет этот человек, — предложила Лешка.

Ромка задумался, а потом покрутил носом:

— Тоже глупость. В таком случае эту другую картину надо иметь, а где ее взять?

— Ну, тогда решай сам.

Лешка присела рядом с братом, вызвала электронную почту и обрадовалась, обнаружив очередное письмо от Артема.

«Если посторонний человек подменил картину, то вы его вряд ли найдете, — писал их лучший друг. — Поэтому прежде, чем что-либо предпринимать, советую окончательно убедиться, что в галерею никто не мог проникнуть с улицы».

— Ну и Темка! — восхитился Ромка. — Прямо все мои мысли читает.

Он вылез из-за стола, снова полюбовался на свое творение и улегся на Лешкин диван.

— Будешь спать? — спросила сестра.

— Мне спать некогда. Я думать буду, — уставившись в потолок, ответил Ромка.

Думал он долго. Лешка уже все уроки на понедельник сделала, а он все лежал и лежал на диване, а потом она заметила, что ее брат уже давно ни о чем не думает, а сладко спит. Впрочем, Ромка по субботам никогда не садился за уроки, всегда откладывал их на потом.

Вечером, когда Лешка собралась гулять с Диком, Ромка вызвался ее сопровождать. Он подбежал к сестре и шепотом сказал:

— Прихвати намордник.

Девочка покорно кивнула, а когда они вышли из дома, спросила:

— И что ты надумал?

— А то, что надо действовать, а не сидеть и гадать на кофейной гуще. Знаешь ведь, что «хороший план сегодня лучше безупречного завтра». Так в «Законе Мэрфи» сказано, и я с этим высказыванием целиком и полностью согласен. Какое счастье, что галерея эта от нас не слишком далеко! Бежим скорее на троллейбус!

Припустившись за братом, Лешка не могла взять в толк, что он затеял, а Дик тем более. Пес решил, что непонятно за что он впал в немилость к своей хозяйке, и всю дорогу, жалобно поглядывая на Лешку, пытался сорвать с себя ненавистный намордник, тычась мордой в кусты и обтирая все попадающиеся по дороге углы. Из-за него и Лешке приходилось шарахаться из стороны в сторону, так как удерживать на поводке такого огромного пса ой как непросто. В троллейбусе Дик сел в угол и посмотрел на нее с таким укором, что Лешке стало стыдно.

— Потерпи немножко, я не виновата, это все он, — указав на брата, погладила пса девочка.

Но Ромке было не до собачьих страданий. Троллейбус подходил к Каланчевской площади, и он целеустремленно направился к галерее.

Возле нее не было ни души, и Дик на время избавился от намордника. Внутри галереи тоже было пусто, входные двери были плотно закрыты, а жалюзи на окнах опущены.

— И что мы будем здесь делать? — спросила Лешка.

— Поначалу давай стукнем в окно, будто собираемся его разбить, и посмотрим, что из этого выйдет. Мне интересно, как сработает сигнализация.

— А если нас сцапают? — неуверенно проговорила Лешка.

— Не нас, а меня одного. Риск — благородное дело. Но я постараюсь, чтобы этого не произошло.

Ромка оглянулся по сторонам и двинулся к окну. Он встал на цыпочки и поднял было руку, чтобы постучать по стеклу, но не успел осуществить свое намерение, так как откуда-то издалека послышались тихие шаги, и к дверям галереи подошла стройная женщина. Она была на высоких каблуках и при ходьбе чуть покачивалась. Отскочив от окна, мальчишка замер у большого дерева.

На всякий случай надо посмотреть на ее лицо, подумала Лешка. Она кинула Дику камешек и, сунув два пальца в рот, отчаянно свистнула, как учил ее когда-то давно Ромка. Женщина непроизвольно оглянулась. Лешка заметила высокие скулы и проницательные темные глаза. Незнакомка открыла дверь галереи, и через некоторое время в окне мастерской вспыхнул свет.

Ромка подбежал к окну и сквозь неплотно закрытые жалюзи увидел, что женщина надела халат и, подойдя к одному из мольбертов, прикрепила к нему холст и направила на него свет настольной лампы.

Юный сыщик выхватил из сумки свой цейсовский бинокль и прижал к глазам, но что было на холсте, все равно не смог увидеть, так как мольберт был отвернут от окна.