Хозяйка тринадцатой тьмы - Елена Паленова

— Что мы родственники? Не неси чушь. Это совпадение просто. Фамилия распространённая, а про отчество я вообще молчу.

— Жаль…

— Ир, мы с твоим отцом оба детдомовские. Сами свою жизнь налаживали, без посторонней помощи, и ничего — выжили. И ты выживешь, если не будешь себя жалеть и на кого-то рассчитывать, поняла? Не всем сахарная вата достаётся, и надо учиться…

— А почему ты раньше про детдом не рассказывала?

— А зачем? Прошлое надо оставлять в прошлом, чтобы оно не мешало смотреть в будущее. Если у тебя какие-то проблемы, перестань жалеть себя и реши их. За тебя это делать никто не будет. Всё, мне некогда, извини.

Связь прервалась. Дядя Боря вынул из стола пузатую бутылку и стакан, плеснул себе немного янтарной жидкости, залпом выпил, поморщился, шумно выдохнул…

— Детдомовская, значит…

— У нас дома нет ни одной фотографии и ни одного документа, по которым можно было бы понять, что она соврала, — кисло пожаловалась я. — Но вы же есть. И всегда были.

Он налил себе ещё и кивнул на конверт в моих руках.

— Это фото было сделано в одном экземпляре. Плёнку в салоне испортили случайно, поэтому больше напечатать не получилось. Светка выпросила его у меня, потому что ей понравилось, как она на там вышла. Ей восемнадцать там, а мне двадцать четыре. Если внимательно посмотришь, на заднем плане в сугробе ребёнка видно в синей шапке. Артёмка наш. Его День Рождения как раз праздновали. Таня нас фотографировала тогда. Через месяц после этого Света исчезла. Поехала в институт на занятия и не вернулась. В розыск объявили… У матери сердце не выдержало. Отец поседел, но держался. Мы с ребятами весь город вверх дном перевернули, в каждый крысятник залезли… Тогда студентки молоденькие пропадали, а потом их находили… — он поморщился, выпил, встал, вынул из книжного шкафа картонную папку с верёвочками-завязками и дал её мне. — Вот, полистай, сама поймёшь.

Я развязала узелок-бантик и положила папку на стол. В ней были газетные вырезки — к объявлениям о пропаже девушек скрепками крепились сообщения о том, что где-нибудь на окраине найдено очередное тело или просто статьи о продолжении или завершении поисковых мероприятий. Много. Кто-то аккуратно собирал эту информацию и анализировал, о чём говорили многочисленные пометки карандашом или ручкой. В основном в тексте были выделены места с упоминанием о том, где пропали девочки, и где их потом нашли.

— Отец частного детектива нанял и сам вот… — пояснил дядя Боря, усаживаясь обратно в своё кресло. — Больше года искали, а потом Светлана вернулась. Сама домой пришла. Чужая, злая. На новость о том, что мать похоронили, даже бровью не повела. Как подменили её. Нам вообще ничего не сказала, а ментам сообщила, что она уже совершеннолетняя, законов никаких не нарушала, поэтому отчитываться не обязана. Мол, с мужиком уехала, потому что дома ей всё опостылело, а вернулась, когда любовник её бросил. Имя мужика этого не назвала, да там особо и не вникали — заявления нет, состава преступления нет, дело закрыли и забыли. Жива — и то хорошо. Пожурили только. Отец на неё сильно обижен был тогда. Разговаривать с ней перестал. Переволновались же все, и мама… А у неё любовь, оказывается, приключилась. Ей он ничего не сказал, а при мне оговорился как-то, что видеть Светку не может. Себя винил, что мало воспитанием дочери занимался. А Танюха тогда вторым беременная была. На пятом месяце. Артёмку начала от тётки прятать. Сказала, что Светка влезла куда-то. Ты не поймёшь, наверное…

— Дядь Борь, если вы про мистику всякую и про магию, то я пойму, правда. Говорите всё, как есть, — попросила я, видя, что он не знает, с какого боку подойти к продолжению этой невесёлой истории.

— Таня сказала, что в тебе есть что-то такое, но другого свойства, — кивнул Борис Александрович. — Ладно, раз поймёшь, то слушай, как есть. Танюша людей как-то по-особенному чувствует. Может сказать, когда врёт человек, или если заболеть должен. Ну и там… Много чего, в общем. Она сказала, что в моей сестре чёрная магия появилась, которой раньше не было. За Артёмку боялась и стала меня уговаривать, чтобы мы отселились. Тогда в родительском доме жили же все вместе. Я только-только бизнес начал, денег на своё жильё не было ещё. У Таниных родителей двухкомнатная квартира, мы там не поместились бы все, а на съёмную жилплощадь тратиться жалко было — всё в дело шло. Убедил жену потерпеть немножко. У меня как раз сделка большая наклёвывалась, после неё можно было приличный дом купить. Ну и… Недели через две после Светкиного возвращения девчонки поссорились. Таня занята чем-то была, а отец за Артёмкой не уследил, ну тот у Светланы в комнате что-то там нахулиганил. Светка орать на ребёнка начала, дед вступился, Танюша на крики прибежала, переругались все. Я на работе был, не видел этого всего, но поскандалили они тогда крепко. Таня сына забрала и к тёще с тестем уехала. Мне не позвонила даже. Не доехала только — плохо ей стало. Мне из больницы сообщили, что надо Артёмку забрать, потому что жена в послеоперационной палате, а там не положено…

— Она ребёнка потеряла, да? — шёпотом спросила я, инстинктивно обняв руками свой пока ещё плоский животик, внутри которого билось маленькое магическое сердечко.

Дядя Боря кивнул, снова выпил, помолчал…

— Сына. У нас был бы ещё один сын. И возможности иметь собственных детей у нас после этого тоже не осталось. Дашка приёмная.

— А она знает?

— Конечно, знает. Мы её в шестилетнем возрасте удочерили, большая уже была и сообразительная.

— М-да… — кисло поморщилась я.

— Маму твою дед в тот же вечер за порог выставил, — продолжил изливать на меня откровения дядюшка. — Не смог смириться с тем, что из-за неё столько несчастий в семье. Отрёкся от неё. Велел на глаза больше никогда не показываться. Сказал, что она тогда нас всех прокляла, но Танюша потом, когда успокоилась немного и в себя пришла, никакого проклятия ни на ком из нас не обнаружила.

— А кто-нибудь из вас хоть раз видел, чтобы мама колдовала?

— Нет, — покачал головой дядя Боря. — Она и без колдовства невыносимая была тогда. Цапалась со всеми, отцу хамила, вытворяла, что хотела. После того, как она ушла, намного легче всем стало.

— А вам в голову не приходило, что разрыв с любимым человеком на характере беременной женщины не лучшим образом сказывается? Подход к ней найти не пробовали?

— Какой подход? Она же кидалась на всех, как кошка бешеная. Слова лишнего сказать нельзя было. И никто не знал о беременности, она ж не говорила никому. Ещё и магия эта чёрная…

— Ладно, проехали, — скрипнула я зубами, сообразив, что такой застарелый панцирь неприязни у меня расколоть не получится. — Возле вашего офиса вы меня сразу узнали…

— Я следил за вами все эти годы, — взгляд дяди стал жёстким. — Думаешь, после того, что случилось, я позволил бы ей ещё хоть раз к моей семье приблизиться?

— Следили? — меня замутило, и к горлу подкатил тошнотворный ком.

— В переносном смысле, — кивнул он. — Ты знаешь, когда Светлана с Виктором поженились?