Талантливый господин Варг - Александер МакКолл Смит

которые они не стеснялись высказывать в прессе. Соображения эти заключались в том, что полиция нагло берет на себя роль прокуратуры заодно с правосудием, решая, какие преступления расследовать, а какие – нет. Было бы крайне неловко, окажись Ульф в числе полицейских, пренебрегших расследованием такого серьезного преступления, как шантаж.

Он принял решение.

– Хорошо. Я этим займусь.

– Я рада. И спасибо вам.

– Мне понадобятся кое-какие подробности и… – тут он поднял на нее вопросительный взгляд. – Вы ведь понимаете, верно, что мне придется узнать, в чем состоят угрозы шантажиста? Другими словами, мне станет известно, чем именно шантажируют вашего партнера. Может, речь идет о преступлении? Может, шантажист знает что-то, от чего у Нильса могут начаться проблемы с полицией… с нами?

– Это невозможно, – ответила Эбба, даже не задумавшись. – Абсолютно невозможно.

– Но должно же быть что-то – даже если это не преступление.

– Мне все равно. Вряд ли меня что-то шокирует.

Ульф немного поразмыслил. Если все, что он смутно помнил из статей о Нильсе Седерстрёме, было правдой, то – очень вероятно – Эббе стоило верить: уже ничто не могло ее шокировать, когда речь шла о Нильсе.

Может, дело было именно в этом: есть люди, которые любят вопреки.

– Не могли бы вы дать мне контакты кого-нибудь из его друзей? – спросил он. – Чтобы было, от чего отталкиваться.

– А вы не станете рассказывать им о шантаже?

– Нет. Я представлю это как рутинный опрос – например, как сбор информации для какого-нибудь побочного расследования. – Ульф на секунду отвел взгляд; подобные уловки были ему не по душе, но порой без них было никак не обойтись. Цели и средства, подумал он, – бывали случаи, когда цель оправдывала средства, что бы там ни говорили пуристы. – Что-нибудь в этом роде. Всегда могу сказать, что Нильса рассматривают на какую-нибудь общественную должность, – тут он опять опустил глаза; чем подробнее и детальнее становилась ложь, тем она казалась отвратительнее. И он добавил: – Ну, это, может, уже чересчур.

Эбба встала.

– Вы очень добры, – сказала она. – Я ценю в людях доброту.

Провожая ее, он думал: она говорит, что ценит доброту, и все же живет с человеком, который, кажется, никак ее не проявляет. Это было странно; с другой стороны – если вдуматься – уж если живешь со злодеем, то, наверное, начинаешь тянуться к доброте, когда повезет с ней столкнуться. Да, так оно и есть, решил он; добряки для нее были противоположностью того мужчины, с которым – в силу апатии или из страха – она себя связала.

Глава пятая. Русско-шведская война

В тот вечер Ульф вернулся к себе немного позднее обычного. Днем он был на служебном тренинге, который продлился на добрых сорок минут дольше положенного, с тем результатом, что многие его коллеги ушли с тренинга в состоянии некоторого раздражения. Ранний вечер – самое время для пробок, и в этот день многие участники тренинга попали домой гораздо позднее обычного: печальное обстоятельство, учитывая название тренинга, а именно: «Преодоление стресса на рабочем месте».

– Как бы мне хотелось, чтобы они просто оставили нас в покое – мы бы и сами как-нибудь справились, – простонал Леннарт Полссон. Ульф с Леннартом были давними друзьями, хотя их карьеры и пошли по совершенно разным дорожкам. Если Ульф пребывал в относительно тихой заводи деликатных расследований, то Леннарт работал на передовой, будучи вторым по значению человеком в антитеррористическом подразделении. – Зачем им вообще лезть к нам в душу – то с одним, то с другим?

– Думаю, им кажется, будто они обязаны что-то делать, – ответил Ульф. – Такие уж времена: на всех давят, чтобы они что-нибудь делали. Когда ты что-нибудь делаешь, никто не сможет тебя обвинить в том, что ты не делаешь ничего.

Леннарт вздохнул. Ульф был прав: давление было постоянным.

– К нам тут недавно опять заявился этот психолог и всех ужасно доставал. Помнишь его – такой усатый? Пришел поговорить о посттравматическом синдроме. Раз пять спросил, все ли у меня в порядке. Никак не мог от него отделаться.

– И как, ты в порядке?

Леннарт снова вздохнул.

– Да в порядке я, – он посмотрел на Ульфа. – Да ладно тебе, Ульф, посмотри на меня. Что, похоже, будто со мной что-то не так? Может, у меня, я не знаю… загнанный вид? Мешки под глазами? Руки трясутся?

– С виду как будто нет. Но кто знает, что происходит у тебя в глубинах сознания, а, Леннарт? – Ульф улыбнулся. Леннарт был жизнерадостным здоровяком, но – напомнил он себе – внешность бывает обманчива. Очень даже обманчива. – Вообще-то, Леннарт, то, как человек выглядит, не имеет ничего общего с тем, что у него внутри. Помнишь, у нас был воркшоп насчет предубеждений?

Леннарт помотал головой.

– Тот был добровольный. Я решил, что это не мое.

Ульф рассмеялся.

– Наглядная иллюстрация темы.

Леннарту понадобилась пара секунд, потом до него дошло, и он широко ухмыльнулся.

– Что ж, может, ты и прав.

– Но я тебе сочувствую, правда, – сказал Ульф. – Эти психологи…

– Да этот тип – просто одержимый, – снова завелся Леннарт. – Он решил во что бы то ни стало выбить из нас признание, будто у нас бывают кошмары. Нет, правда, он никак не унимался. Даже намекнул, будто с нами что-то не так, раз у нас не возникает патологической реакции на то, что нам приходится видеть. Ну, а мы воспринимаем все гораздо проще: у нас есть работа, и мы ее делаем. Существуют смутьяны, которые считают, что надо взрывать людей, чтобы донести до них свою точку зрения. Наша работа – не дать им этого сделать. Все просто. У меня с этим проблем нет, и я понимаю, что в процессе могу увидеть шокирующие вещи…

Ульф поднял к небу палец.

– Ага, шокирующие. Попался, Леннарт. Не так-то все просто.

– Хорошо, потенциально шокирующие. Но не обязательно для нас. Это – наша работа. То же самое у пожарных. Им приходится иногда видеть малоприятные вещи, но потом они возвращаются на станцию и, если нужно, поддерживают друг друга. Они знают, что это – их работа, и им нужно ее делать. Им не кажется, что они должны брать больничный после каждого вызова – пока не явится психолог и не сообщит им, что именно это им и следует делать.

Ульф не был уверен, что Леннарт так уж прав. И все же он – Леннарт – работал там, где работал и, наверное, знал, о чем говорит.

– Но ведь всегда есть те, кто слабее духом, – сказал он мягко. –