Воля рода - Александр Изотов

— Серые… — он крутанул знамение, прижимаясь к скале, будто пытался в ней раствориться, — О, Незримая, ведь я же сделал всё, что ты сказала!

Одновременно и я почуял угрозу, исходящую откуда-то из пустыни.

Странное дело, но угроза, повеявшая холодком смерти из пустыни, вдруг показалась мне какой-то… знакомой, что ли.

Ощущение было таким же, как во время моей бурной снайперской деятельности — когда вдруг сталкиваешься со вражеским стрелком, и начинается так называемая «снайперская дуэль». Учитывая возможности псиоников и современных костюмов-хамелеонов, такой поединок мог растянуться надолго.

— Незримая, храни, храни, храни…

Филиппо упал на четвереньки и едва не залез в костёр, двигаясь к углу между скалами. Будто если вожмётся в закуток, его не найдут.

— Ты чего?! — я даже удивился.

Тот уселся, прикрывшись руками, и замотал головой. Послышался лихорадочный шёпот — Филиппо усиленно молился Незримой.

Как мог этот святоша выжить на южном фронте?! Или он сидел в глубоком тылу?

Вздохнув, я сдвинулся и осторожно потянулся к магострелу, лежащему на покрывале. И тут же отдёрнул руку.

Выстрел в тихой ночной пустыне прозвучал, как гром. Меня окатило мелкой пылью — пуля отгрызла от скалы, возле которой на покрывале лежал магострел, целый кусок. Рядом прошла ещё одна, но намного выше.

Не прошло и доли секунды, как моё тело само рванулось к магострелу. Рука перехватила ствол, и спустя мгновение я вернулся в укрытие, обнимая винтовку.

Третий выстрел не заставил себя ждать, но меня уже на линии огня не было. Угли грустно затарахтели, когда в них попала каменная крошка.

Я рисковал, но тут же выглянул снова. Мелькнули три головы за барханом, чёрными точками выделяясь среди серой ночной пустыни. Кто-то из них поднял винтовку, и мне пришлось снова пригнуться.

По скале скользнула моя тень, ведь в костре ещё проскальзывали язычки пламени, и он давали достаточно света. Ага, так вот как они меня заметили. По тени.

Прижавшись к каменной поверхности, я медленно выдохнул и прикрыл глаза. Измученному телу резкие движения казались настоящей пыткой, и оно просто выло, что больше не хочет воевать, и надо бы вернуться на покрывало.

Василий, погоди, толчковый ты пёс…

Не все пролетевшие пули я почуял, а это значило, что там не только магия огня. Либо там ещё обычные огнестрелы, либо стрелки использовали в магострелах какие-то другие патроны: с жёлтым, синим или белым задком.

Честно, как-то по-другому я себе представлял Серых Хранителей. Кого-нибудь в плащах, вроде легендарных ниндзя, пробирающихся в ночи с ножом, чтобы перерезать глотку. А эти больше были похожи на солдат из Царской Армии.

Твою же псину, и ни одного патрона нету! Так, Тим, спокойствие, только спокойствие…

В любом случае, я теперь знал, откуда они выстрелили. Внутри меня сразу включился робот, собранный из навыков, вбитых мне в родном корпусе. Если подождать их, когда придут сюда, швырнуть в лицо углями, попробовать выйти на рукопашную.

Да, у нас есть шанс быть убитыми. Но быть покорной и бесхребетной добычей — не в моих правилах.

Я склонился к паникующему Филиппо и грубо тряхнул его за плечо.

— Эй!

— Ох, Незримая, нет. Нет, отпустите! — он чуть ли не затрясся в истерике, и я отвесил ему пощёчину.

— Это я, недолунок!

Он испуганно вытаращился единственным глазом.

Вот честно, я представлял себе этого священника более смелым. Удивительно, как он не побоялся пересечь знойные пески, чтобы найти меня? И ведь тащил на себе, несмотря на возраст, не жалея сил.

А тут на тебе, забился в угол, как трусливый заяц.

— Не осуждай меня, Тим, — в его зрачке проклюнулось сожаление, — Это Серые Хранители, и я лучше на Страшный Суд попаду… ох, прости, Незримая! Лучше на суд, чем к ним в лапы.

— Как они тебя нашли?

— Не знаю… Лучше на Суд! Прямо сейчас…

Его взгляд стал безумным, и он тут же заёрзал, хлопая себя по одежде. Потом сунул руку за пазуху, поелозил там пару секунд, и вытащил… пирусный патрон.

Я уставился на желтоватый цилиндрик с красным задком, не веря своему счастью.

— Незримая, знаю, что это страшный грех, но… — в другой руке старика показалась пирусная палочка, и он приблизил два предмета друг к другу.

Старик бессильно тыкал зажигалкой по магическому капсюлю, но тот не желал активироваться. Филиппо направил патрон одной стороной на себя, и до меня не сразу дошло, что он делает.

Я едва успел перехватить его руку с палочкой.

— Оставь меня! — старик начал сопротивляться, но я довольно грубо заломил ему запястье, заставляя выбросить зажигалку. А потом, перехватив руку с патроном, болевым приёмом отобрал и его.

Как заворожённый, я смотрел на неожиданное приобретение. Ну, теперь-то мы посмотрим, кто кого.

— Ты, порождение Чёрной… — начал было он, а потом схватился за голову, — Что, что я говорю?!

Усмехнувшись, я загнал патрон в казённик.

— Так, сиди здесь. Будешь делать то, что я скажу. Нож есть?

Во взгляде старика, помимо разума, сразу же проскользнула и надежда. От меня не укрылось, что он покосился на небо, но так было даже лучше — наверняка уже благодарит Незримую за помощь.

— Тим, ты пойми, Серые Хранители… О, Незримая! Они же мясники, и свои пытки считают жертвоприношением Чёрной Луне. Ты не представляешь, как они искусны в своём деле, человек в их руках молит, чтобы его убили.

— Понял, — я кивнул, — А в бою они как?

— Серые Хра… — начал было старик, и осёкся, — Что? В бою?

— Да. В открытом честном бою?

— Они… они… — Филиппо даже растерялся, — Не знаю. Постой, сын мой, неужели ты… о, Незримая, храни наши души!

Я хмыкнул.

Нет уж, вашу незримую псину, полагаться на какую-то высшую силу, и надеяться на её милость — не в моих правилах. Сдохну, но попытаюсь сам, чтобы никто не мог отнять у меня право самому решать, жить мне или умереть.

Снова откинувшись на камень, я прикрыл глаза и слушал мир вокруг нас. Мои пальцы легонько постукивали по прикладу магострела, иногда заскакивая в следы от зубов «уголька».

Я слушал…

Нервная паника старика ощущалась мной, как порывистый ветер, бьющий с волнующегося моря. Но меня интересовал ветер эмоций совсем с другой стороны — из пустыни.

Будто лёгкий ветерок, едва поднимающий рябь на морской глади. Но он всё же был, этот отдалённый отзвук удивления, раздражения, злости…