Бубновый туз - Евгений Сухов

Торопить Кирьяна не полагалось — пахан знает, что делает. А потом, Фартовый не лишен был чудачеств, не театр, конечно, но слушать занятно.

Неожиданно Кирьян нахмурился:

— Вот ответь мне, барышня, что же у тебя за натура такая — любить порочных? Сначала в одного жигана втюрилась, потом в другого! — брезгливо кивнул он на распластанный труп. — А может, тебе и третьего захочется?

Девушка отвернулась, закусив губу.

— Ты как, Егор, не хочешь побаловаться? Для друга мне ничего не жалко.

— А что, я готов, бабенка она справная, — мелко хихикнул Копыто.

— Кирьян, — взмолилась Дарья, — оставь меня!

— Знаешь, какая у меня мечта была, пока я у чекистов гостил? — Голос Фартового неожиданно посуровел.

— Какая?

— Вытягивать из тебя клещами жилочку за жилочкой, чтобы видеть, как ты от боли на стенку лезешь.

— Не делай этого, прошу тебя! — взмолилась Дарья.

Кирьян поднялся.

— Думал сам ее, собственными руками… А как увидел эти глазища, понял, что не смогу, — честно признался жиган. — Будто бы переворачивается во мне что-то. Никто так мне в душу не заглянул, как эта баба! Знаешь что, Егор, сделай это сам. Я тебя во дворе подожду.

— Как скажешь, Кирьян, — с видимым равнодушием согласился Егор. — Мне-то не впервой. — Сорвав со стены бельевую веревку, Копыто подступил к девушке. — Иди сюда, моя красотуля, я тебя сейчас приголублю!

Дарья отшатнулась.

— Не делайте этого, умоляю вас!

Кирьян вышел, громко хлопнув дверью. Спустившись с крыльца, Кирьян поймал себя на том, что он уже вычеркнул Дарью из списка живых. Из-за двери раздавался ее голос, очевидно, она умоляла пощадить ее, но в действительности от нее осталась всего лишь тень, так сказать, оболочка, не вызывавшая в его груди ни малейшего душевного отклика. Это как пожелтевшая от времени фотография, стоящая на чужом комоде и в чужой комнате. Держишь ее в руках, всматриваешься в лица, и ничего в душе не шевелится. Потому что снимок давний, а люди, запечатленные на фотографии, уже давно ушли.

Ожидание было недолгим. Громко стукнув дверью, вышел Копыто. В руках сумка.

— Как ты ее?

— Узел на шее затянул, — буркнул Копыто, — она как-то хрюкнула и голову набок закинула.

Кирьян нахмурился:

— Без подробностей. Что в сумке?

— Барахлишко собрал. Кое-какие шмотки были, не пропадать же добру. Ей-то уже без надобности, а вот нашим марухам в самый раз будет.

— Оставь! — сказал Кирьян.

Егор удивленно захлопал глазами:

— Шутишь, Кирьян? Чего это легавым-то оставлять?!

— Мне от этой сучки ничего не надо.

Сказано было тихим усталым голосом, но Егор понял, что сейчас не самый подходящий момент для возражений.

Зашвырнув сумку в глубину двора, буркнул:

— Пускай тогда поищут.

Егора Кирьян знал давно и доверял ему. Жиган он верный и рисковый. Умеет подчиняться, но и сам не промах. Фартовый знал, что у Егора есть сестра, которую тот очень любит и держит подальше от своей воровской жизни. Бережет, значит. Не любит, когда другие жиганы расспрашивают его о ней. Небось и барахлишко тоже ей подсобрал. Ничего, обойдется…

Уже не таясь, жиганы вышли на пустынную улицу и спешным шагом направились к машине. К их удивлению, на улице ее не оказалось…

— Что за хренотень? — невольно выругался Кирьян. — Где машина? Да я твоему шутнику ноги на шее завяжу!

— Не горячись, Кирьян, — увещевал его Копыто, — что-то здесь не так. Прежде за ним таких шуток не наблюдалось… Глянь туда! — кивнул он в сторону кустов.

Под кустом боярышника, скрючившись, лежало безжизненное тело.

— Никак Колька?

— Он самый. Кто же это его так крепко приголубил? Эх, машину жаль!

Взяв водителя за плечи, Кирьян перевернул его на спину. Негромко простонав, Колька открыл глаза.

— Где машина? — тряхнул Кирьян его за плечи.

— У-у, — ухватился он ладонью за голову. — Не знаю.

— Ты хоть помнишь, что произошло? — подошел Егор.

— Не помню… Голова гудит… я ведь из машины даже не вылезал. Услышал, что кто-то идет, думал, что вы. Повернулся, а меня хрясь по кумполу… И я отключился.

Кирьян нахмурился:

— Ты хоть рассмотрел, кто тебя по макушке звезданул?

— Где тут, — только простонал Колька. — Хотя постой… Помню, что кожанка на нем была… Такая, какую чекисты носят. Я только головой успел слегка дернуть, ладно хоть живой.

— Машина — вещь приметная, просто так ее не спрячешь. Узнаю, что кто-то из своих, — убью!

— Да где их теперь разыщешь, — безнадежно махнул рукой Егор. — Заприметили нас, когда мы сюда подъезжали, вот и увязались.

— Ладно, чего лежишь? Простудишься! Нас на блатхате девоньки ждут.

— Так куда мы сейчас топаем-то?

— На Ивановскую горку, — сообщил Егор Копыто. — Извозчика бы не помешало.

— Сейчас ни один из них туда не поедет. Стремно!

Высокий склон круто уходил к Китай-городу, Яузе и Москве-реке. Улочки в низине извилистые, коротенькие, в них всегда можно было без труда затеряться в случае опасности.

Район был отчаянный, жиганский, и даже в самое трудное время здесь можно было отыскать майданщика, который рискнет взять любой стремный товар.

Заповедное место жиганы берегли, а потому никогда не сбывали товар на близлежащем рынке. Если где и можно было его увидеть, так на Хитровке или вот еще на Сухаревке.

Внутри у Кирьяна сладко щемануло, остановившись, он с минуту созерцал ночной город. Крыши домов, посеребренные полнолунием, выглядели особенно нарядными. Красотища-то какая! Вот так все бегаешь куда-то, от чекистов прячешься, а чтобы душу красотой залечить — все времени не находишь.

И вновь город накрыл мрак — порадовала луна светом, да и спряталась за кучерявые облака, будто чего-то устыдившись.

Метрах в тридцати мелькнула чья-то фигура, заставив возвратиться в действительность. Теперь Фартовый понимал, что каждый их шаг умело контролируется. И окажись они не те, за кого себя выдают, то вряд ли им удалось бы выбраться отсюда живыми. Не одна безвинная душа сгинула в закоулках Хитровки. Благо, есть где замолить грехи — рядом, в Подколокольном переулке, стояла часовенка, пользующаяся немалой популярностью у коренных хитрован. После смертоубийства, когда душа истомится от божьего укора, можно завернуть в храм. А там выходи, как вновь рожденный!

Глядишь, душа и освободится для нового злодеяния.