Былое и думы собаки Диты - Людмила Раскина

Так ребе тоже стал общим. Уроки начинались с того, что ребе пытался уговорить Таря вылезти из-под кровати. Ребе уговаривал Таря и грозно, и слезно, потом, кряхтя, наклонялся и пытался поймать Таря за руку или за ногу, но не ему было равняться с Тарем в ловкости и проворстве.

Как-то само собой выяснилось, что сломить Таря нельзя, но купить можно. Некоторое время родители соглашались оплачивать Тарю дорогу к национальному самосознанию — по десять копеек за урок, но Тарь наглел, и цены росли.

К тому же, как известно, дурной пример заразителен, и остальные ученики тоже предъявили финансовые требования своим родителям.

И бедный ребе отправился вслед за бедным учителем музыки.

Но время шло, мальчишки росли. Велосипеды сменились мотоциклами. Вечерами они с треском вылетали со двора, а мамы занимали свои места у окон: они ждали. Наконец далеко за полночь двор озарялся светом фар и мамы могли успокоиться.

До завтра.

Па и Тарь уже не дрались друг с другом, между ними постепенно определились отношения старшего и младшего брата, Па дрался с другими — на улице и в школе.

Не проходило недели, чтобы родителей не вызывали в школу, и не проходило нескольких месяцев, чтоб Па не выгоняли из школы «в последний раз».

Тяжело вздыхая, дед Лева шел выслушивать возмущенные рассказы и мрачные прогнозы учителей: его сын дерзок и независим, для него нет авторитетов, он никогда не обращается с жалобой к классному руководителю, а предпочитает самолично чинить суд и расправу, он кончит тюрьмой и умрет под забором.

Потом из уважения к отцу, в высшей степени воспитанному и достойному человеку, и учитывая успехи Па в учебе, учителя «в последний раз» разрешали Па вернуться в школу.

Па всегда был вспыльчивым, так что причин для стычек у него могло быть множество, однако пока он рос и переходил из класса в класс, выявилось основное направление его боевых действий — он боролся с антисемитизмом. И вот тут-то, в деле защиты чести и достоинства своего народа, он спуску не давал никому и никогда, в ярости он ввязывался в драку, и при этом ему было абсолютно безразлично, сколько перед ним противников и не являются ли они чемпионами по боксу.

Наверно, на характер Па повлияли гены — его дед был политкаторжанином и участвовал в революции 1905 года, дядя тоже был известным в Белоруссии революционером-подпольщиком, но он готовил уже следующую революцию — 1917 года Может быть, и уроки ребе по еврейской истории подпили масла в огонь.

Во всяком случае, боевой дух предков воскрес в Па с неистовой силой.

Наконец под праведный гнев и разящий удар Па подпал молодой школьный учитель истории, который недавно пришел в школу и не знал репутации Па. Учитель был неосторожен. Он хотел посмешить учеников — «завоевать сердца» — и пренебрежительно прошелся насчет «этих евреев». Возмездие настигло его незамедлительно и тут же, в классе, — у Па была быстрая реакция и тяжелая рука. На этот раз Па выгнали из школы окончательно.

Горестно вздыхая, отец Па вынул из шкафа заветные документы своего отца — политкаторжанина и пошел в райком партии. Документы произвели впечатление — таких революционных родственников ни у кого в городе не было. На школу было оказано давление, и дирекция пошла на компромисс: Па выгнали, но не насовсем, на полгода, и он две четверти проучился в Москве, живя у тетки.

Больше Па из школы не выгоняли, потому что он ее окончил. Дальше его выгоняли из институтов.

У Па не было проблем с поступлением в институты — конкурсные экзамены он всегда сдавал с блеском, но затем школьная история повторялась.

Однажды Па пришлось бороться за справедливость в трамвае. У него было трое противников. Какой-то мужчина с интересом наблюдал за развитием событий.

— Хорошо дерешься! — сказал он Па. — Приходи ко мне в секцию бокса. Я тренер.

Па обрадовался. Он побежал в магазин, купил боксерские перчатки и отправился на занятия.

И тут выяснилось самое интересное: Па не мог просто так ударить человека, который ничего плохого ему не сделал, никак его не задел, он не мог «играть» в боевой задор.

И Па запел из секции.

В конце концов Па пошел работать на авиационный завод и окончил вечерний Авиационный институт. Па купил Штеер, и теперь они с Тарем день и ночь возились в гараже. Помимо прочих достоинств Штеер обладал еще одним — он сразу и навсегда поражал воображение окрестных девушек.

Время шло. Постепенно двор снова наполнился шумом пил и молотков: бывшие мальчишки женились, семьи разрастались, разрастался и старый дом. Он рос вширь и ввысь, в него проводили воду, газ, канализацию, телефон. А во дворе сменилось поколение, снова зазвенели детские голоса, но на этот раз почему-то только девочек. И среди них первая красавица и первая драчунья — Ирка, дочка Таря и Ани.

Когда Па и Ма решили пожениться, Ма вместе с Ба приехала в Пушкино знакомиться. Па встретил их на станции, и они пришли в старый дом.

На высоком стуле у стола царственно восседала двухлетняя Ирка — большеглазая, румяная. Аня ее кормила. Баба Соня и дед Лева ждали гостей. Все немножко нервничали, и после того, как перезнакомились и уселись, баба Соня — добрейшая и мудрейшая баба Соня — вдруг начала на все лады расхваливать уже имеющуюся невестку — Аню: какая она замечательная и спорая, в руках у нее все горит, а внучка — золото! — таких в целом свете нет и быть не может.

Позже, когда они все вместе вспоминали этот день, дед смеялся над бабой Соней, он говорил, что она поступила точно по старому еврейскому обычаю: свекровь при первой встрече с будущей невесткой должна «дуться», важничать.

Сама Ма уже потом считала, что баба Соня просто хотела дать ей понять, что она — добрая свекровь и готова любить своих невесток. Но тогда Ма ничего не знала и не думала, а просто приуныла.

И в это самое время замечательная и несравненная внучка выступила на сцену: она изо всех сил хлопнула ложкой по тарелке с кашей и показала всем язык. А когда сконфуженная Аня принялась ее стыдить, Ирка сделала дополнительный жест — взяла стакан с компотом и перевернула его на стол.

На том показательное выступление закончилось, но обстановка разрядилась: Ирка схлопотала аплодисменты по попе, заревела густым басом, и Аня унесла ее в другую комнату, а сама с бабой Соней кинулась наводить порядок.

Прибежал из гаража веселый и чумазый Тарь — он готовил Штеер к свадьбе — и предъявил доказательства: грязные по локоть руки. Па тут же сбежал — отправился ему на помощь. Дед завел степенную беседу с Ба, а Ма потихоньку пробралась к Ирке — они обе нуждались в утешении.

Суровая Ирка мало кого баловала своим расположением так сразу, но тут, видно, был особый случай. Ирка залезла к Ма на руки, и Ма почувствовала себя защищенной — она пробила в этой семье первую брешь. Потом в старом доме будет большая свадьба; пройдет совсем немного времени, и семья Па станет для Ма родной.