Добро пожаловать в Найт-Вэйл - Джеффри Крэйнор

Ее родители никогда не были женаты. Они не хотят (не хотели) пожениться. Они хотят (хотели) быть вместе и оставаться влюбленными. Они почти всегда вместе и почти всегда влюблены. Они не хотят (не хотели) получать свидетельство, заполнять бумаги или получать одобрение улыбающегося бога на их любовь и союз.

Они, конечно же, ценят и уважают любовь других к улыбающемуся богу. (Но улыбка ли это?)

Они, конечно же, заполняют бумаги и получают свидетельства, когда это необходимо, чтобы, скажем, устроиться на работу, сделать водительские права или же зафиксировать рождение Дианы. Или в те времена, когда им необходимо играть в обязательную городскую лотерею, победителей которой скармливают голодным волкам в зоопарке Найт-Вэйла.

Но жениться они не хотят. Наша совместная жизнь – это наша совместная жизнь, вероятно, сказали бы они, если бы их попросили кратко, но убедительно обосновать свой выбор. Может, они так и скажут, а может, и нет. Они не ханжи и не трубят о себе на каждом углу. Они просто любят друг друга, и этого им достаточно для веры.

Диана тоже хотела быть с кем-то и любить кого-то. Она хотела делать все это, не выходя замуж. И хочет до сих пор. В родителях она видела себя. Видела, какой она может стать, какой может стать жизнь, какой может стать любовь.

Существует соотношение между ви́дением того, что может случиться, и тем, что испытываешь сейчас. Однако, как говорит один ученый с хорошо подвешенным языком, у которого часто берут интервью в новостях, «соотношение не есть причинно-следственное отношение» и «совершенное действие не есть указание на будущие результаты».

Кроме того, родители Дианы принадлежат к двум различным расам. Расы имеют значение, но только для Дианы, ее родителей, их семьи и друзей, а не для тех, кто их не знает. Не всем доводится узнать все обо всех.

Выросшая на юго-западе, Диана видела не много смешанных браков и мало детей от таких браков, и у нее не всегда была возможность или склонность подружиться с такими семьями. Когда она была ребенком, друзья все еще назначались распоряжением Городского совета, основанным на нумерологии имени каждого из детей, что считалось самым прочным фундаментом прочной дружбы.

Иногда другие дети дразнили ее и давали ей ужасные прозвища. Иногда такие дети расово отличались от одного из родителей. Соответственно, они часто были расово схожи с другим родителем.

Сделавшись подростком, Диана продолжала выслушивать всякое не только о своей расе, но и о своем теле.

Она была еще девушкой, не женщиной. Ей было всего пятнадцать.

Представьте себе пятнадцатилетнюю девочку от расово смешанного брака.

Вот так, хорошо. Почти в точку, возможно, сказала бы она кому-то, кто описал бы, как она выглядит. Диана не знала, как она выглядит. Да и не хотела знать. Все равно многие могли ей об этом рассказать.

Когда ее тело выиграло гонку за женственность у ее личности, Диана стала слышать, что она высокая, коротышка, толстая, костлявая, уродливая, сексуальная. Что слишком много улыбается, что улыбается слишком мало, что у нее плохие волосы, что у нее прекрасные волосы, что у нее что-то с зубами, что она прекрасно одевается, что она одевается безвкусно, что у нее жуткие ноги, что у нее красивые ноги. Что она слишком темная. Что она слишком бледная. Она слышала массу описаний себя и воспринимала их все как правду.

«Тебе вообще нельзя загорать, Диана», – мог сказать кто-то, весело (и завистливо) похлопывая ее по плечу затянутой в ткань по самую ладонь рукой. «Ты сама на себя не похожа, Диана», – мог сказать кто-то другой, весело (и лицемерно) похлопывая ее оголенной рукой.

По поводу расы ее дразнили все меньше и меньше. Или, скорее всего, прятали издевки за простыми оценками. «По телефону ты вполне нормальная», – мог сказать кто-то по телефону.

Она также наслушалась всякого о том, что ее родители не состояли в браке. «Формально ты незаконнорожденная, так ведь?» – иногда спрашивали ее, узнав, что ее родители не женаты.

«Ты результат случайного секса?» – могли спросить ее (иногда те же люди). «Они что, не любят друг друга?» – могли вполне серьезно спросить другие. «Ну, если что-то пойдет не так, им будет легко разбежаться», – мог пошутить кто-то еще. «Они свингеры?» – этот вопрос кто-то задал бы в шутку, а кто-то – всерьез.

Но самым распространенным стало предположение, что она никогда не влюбится. «Наверное, ты никогда никого не встретишь, – полагали многие, – поскольку твои родители не научили тебя серьезно относиться к браку».

Но она все-таки нашла настоящую любовь. Его звали Трой. Ему было семнадцать. Ей было чуть больше семнадцати.

Представьте себе тинейджера по имени Трой. Совсем неплохо. Он чуть менее мускулистый, но это не важно. Трой выглядел так, как ему казалось. Трой выглядел в точности так, как ему казалось. Он не полюбил Диану, пока они не встретились. Потом он всегда любил ее. До того момента, с которого никогда ее не любил.

– Я всегда буду тебя любить, – иногда говорил он. Потом он вообще этого не говорил. Его даже не было рядом, чтобы сказать это.

Они всегда были вместе и всегда были влюблены – все восемь месяцев с тех пор, как познакомились, когда летом подрабатывали в кафе-мороженом «Белые пески». Потом начал формироваться Джош, еще не названный Джошем. Начинался он с разбросанных клеток. Клетки эти соединялись и начали размножаться в миллиарды и миллиарды других клеток, пока не превратились в одну гигантскую клетку.

К этим клеткам еще прибавились клетки Дианы, и они начали превращаться в глаза, ноги, почки, язык, крылья и жабры, разрастаясь, расширяясь и принимая форму Джоша. Люди сообщали Диане, как она изменилась внешне. Сама она не ощущала никакой разницы.

Потом однажды из Дианы вышел Джош. Она была девушкой и, наконец, превратилась в женщину. Ей было восемнадцать. Представьте себе восемнадцатилетнюю мать. Представьте себе семнадцатилетнего отца.

Трой не мог. Он больше не мог видеть себя. Он смотрел на Джоша, которого назвал в честь своего дяди, отставного десантника, смутно представлявшегося ему «крутым», и видел кривое зеркало. На него глядело личико, двигавшееся и гримасничавшее иначе, чем Трой. Это было его лицо, но оно выглядело и двигалось не так, как он.

Трой понятия не имел, что такое диссонанс. Или же не знал, что это такое, пока не испытал диссонанс на себе.

Трой уехал из Найт-Вэйла, когда Джошу исполнился год. Через месяц он прислал Диане письмо. В нем говорилось что-то о семье военных. В нем говорилось что-то о том, что они еще дети. В нем говорилось что-то об ошибках. В нем говорилось что-то о том, чтобы помнить друг друга. В нем говорилось что-то о том, что он никогда не забудет ее лицо.

Она не помнит, сказал ли он, что никогда не забудет ее лицо или ей никогда нельзя забывать своего лица. Все равно ничего не случилось.

Кто-то говорил ей, что знал, что она не сможет удержать мужчину. Кто-то говорил ей, что порядочные родители настояли бы, чтобы Трой на ней женился. Кто-то говорил ей, что она одевается не так, как надо. Кто-то говорил ей, что она слишком высокая. Почти все говорили ей, что теперь она никогда не выйдет замуж. Все это устраивало Диану. И до сих пор ее устраивает.