Акула - Андрей Кивинов

– Ты, конечно, предпочел отдать квартиру?

– А вы бы согласились на второй вариант?

– Я бы не оказался в такой ситуации.

– А я вот попал. Сколько раз себя проклинал! Если б не поддался тогда, не написал эту кляузу – ничего бы не произошло.

– Это ты зря говоришь. Как меня по большому счету посадили вовсе не из-за твоей писульки, так и ты влетел… Видишь ли, Олег, это – итог всей твоей жизни. Так же, как арест, – моей. Не надо валить на других, корни всех бед в нас самих спрятаны, только мы понимаем это слишком поздно. И хорошо, если вообще понимаем. Продолжай.

– Мне поставили простую вилку. Или отказываюсь от квартиры, или меня, для начала, «опускают». Дали сутки на размышление, на следующий день пришли снова, и я согласился. Нет, до самого страшного дело не дошло, но когда меня ночью перегнули через шконку и член к заднице подвели, я понял, что шутить никто не станет. И раньше это понимал, а в тот раз… прочувствовал до самых печенок. Хата у нас с Ленкой была в частной собственности, но прописана только она одна. Меня, когда последний раз судили, выписали – был в те времена такой закон. А как откинулся, я к своим родителям прописался, в Старославянск. Там проще это было оформить, да и возраст у них уже… Вы же помните, Андрей Витальевич, нашу квартиру? Трехкомнатка, старый фонд, она Ленке по наследству от дяди осталась, он у нее профессором был, ботанику преподавал. За нее тысяч семьдесят пять можно было сорвать.

– В таком состоянии?

– Ну, пятьдесят. Мы с Ленкой еще раньше думали от нее отказаться, на черта нам такие хоромы? Да и с милицией, на новом месте, было бы проще.

Пока узнают про нас, пока руки дойдут, чтобы нами заняться. Может, и договориться бы удалось, не все же такие, как вы! Когда я согласился, эти быки пообещали оплатить адвоката, который на суде меня вытащит, и счет нам с Ленкой в сберкассе открыть, пять тысяч на него положить. Короче, написал я доверенность, в спецчасти ее оформили, начальник тюрьмы заверил – все по закону. Естественно, ни денег, ни адвоката. Кинули по полной программе. Хорошо, хоть из «прессухи» меня в нормальную хату перевели. Освободили без всяких взяток, судья и сам разглядел, что дело тухлое. С учетом моей биографии вчистую освободить меня не решились, выписали отсиженный срок. Вышел, Ленку нашел. Ей эти бандюганы тонну баков все-таки дали, так что она какое-то время комнату снимала, а потом, когда деньги кончились, к матери подалась. Меня и видеть не хотела, считала, что это я во всем виноват.. Когда развод оформляла, девичью фамилию взяла. А если честно, Андрей Витальевич, на вас она грешила.

– Думала, что я за кляузу так отомстил? Поэтому и в ментовку не обратилась?

– Ей сразу сказали, что там никто ее и слушать не станет. Мало того, что наркоманы, так еще и опера в тюрьму посадили; кто ж за таких заступится?

– А ты, значив, в моей честности не сомневался?

Новицкий помолчал. Ответил рассудительно и как-то очень просто, как будто речь шла о грязном червонце, а не о квартире стоимостью в полтора миллиона рублей:

– Какая теперь разница, сомневался я или нет? Если вы с ними заодно, то мне уже хуже не будет. А если нет – глядишь, и поможете. Я тоже в долгу не останусь.

– Да? По-твоему, мне больше нечем заняться? Мысленно Андрей прикинул варианты. До работников СИЗО, из которых кто-то непременно должен быть связан с бандитами, добраться сложновато, но у себя в районе можно пошуровать. Вот только надо ли это делать?

Рассказу Новицкого он верил ровно наполовину. О том, что в тюрьме, иной раз, «разводят» арестантов на квартиры, доводилось слышать и раньше. Но устраивать провокации с подбрасыванием вещдоков и дактилоскопированием – зачем такие сложности, если можно было с неменьшим успехом обработать Олега на воле? Так что сел он, скорее всего, за «свою» кражу, а уж потом кто-то головастый догадался, какую пользу из этого можно извлечь. Разве что…

– Тебя кто задерживал? Часом, не тот же малый с рыбьими глазами, который и по мою душу приходил?

– Нет, с тем бы я договорился.

– Сомневаюсь…

– Поможете, Андрей Витальевич?

– Сколько времени прошло, не считал? Квартира десять раз хозяев поменяла. Тебе сейчас не опер, а волшебник нужен. Да и какой мне от тебя прок?

– После освобождения, когда Ленка меня послала, я к своим родителям хотел податься. Потом решил: они сына нашего нянчат, на кой черт я еще нужен? Остался здесь… На чердаке живу, верчусь помаленьку. Сам не ворую, но много чего интересного могу порассказать.

Акулов посмотрел на наркомана скептически:

– Какой ты честный стал! Оттащить тебя сейчас в отдел, разок заехать —по загривку – и станешь говорить без всяких условий. Тоже мне, бартерный обмен придумал! Ты мне за одну свою заяву…

Акулов осекся, не договорив: «…по жизни должен». Мысль была, по сути, верная, но абсолютно неконструктивная. Он уже придумал, как будет строить свои отношения с Новицким.

– Кстати, Олег, с чего ты решил, что информация о кражах меня интересует?

– Раз отпустили, значит, оправдали. Ведь по такой статье, как ваша, «условно» только генералам дают. А если,так, то вам одна дорога – на прежнее место. Да и взгляд у вас оперской.

– Не льсти, я только первый день работаю.

– Глаза от стажа не зависят…

– Ладно, не заговаривайся, не купишь. Посмотрю я, что можно сделать. И с Ленкой твоей перетрещать надо будет, она, я думаю, побольше знает. Как я понимаю, развод ваш те два быка организовали?

– С ней церемонились не больше, чем со мной. Настучали разок под ребра, в лес вывезли, пушку к голове приставили… Потом, пока все не оформили, не отпускали ни на шаг.

– А ребенок… – Акулов мысленно обругал себя обидными словами. Профессионал хренов! Сам не сообразил, и Маша не догадалась проверить. – Говоришь, он у твоих родителей? И когда его отправили?

Новицкий криво усмехнулся:

– Да года уж три.Мать в гости приехала, увидела, как мы с Ленкой живем, такую истерику закатила! Сказала, что не оставит его здесь, а мы и не возражали. Действительно, чего хорошего у нас он видит? Да и денег вечно нет…

– У стариков их, конечно, больше. В протоколах допросов и Олег, и Елена утверждали, что отправили сына к родственникам сразу после погрома, учиненного Андреем. Ребенок, дескать, получил психическую травму и не мог оставаться в квартире, постоянно ожидая нового прихода «злого дяди-милиционера». И следователь, и судья эту лабуду проглотили; учитывая малолетний возраст свидетеля, настаивать на получении его показаний не стали. Акулов, к своему стыду, тоже.

– Ладно, сменим тему. Конечно, кражи – вещь хорошая, но мы поговорим о них немного позже. Завелся какой-то ухарь, который здесь,? на пустыре, народ убивает. Не слыхал ничего про это?

– Как не слышать? Слышал. Все об этом говорят. Мужики по вечерам здесь ходить уже побаиваются. Особенно те, кто там живут. – Новицкий показал рукой на недостроенный вендиспансер. – Трое в другое место перебрались, а те, которые еще остались, стараются вместе держаться, как только стемнеет, даже к ларьку поодиночке не ходят.