Колечко взбалмошной богини. Дорога домой - Ольга Кандела

Вот в этот момент я поняла, что все реально серьезно. И что меня возьмут прямо здесь и сейчас — в лесу, на голой земле, при белом свете дня. Не то, чтобы меня особо смущала обстановка — все же белые простыни и лепестки роз не самое главное в жизни, а уж в отношениях и подавно. Но… как-то уж слишком быстро развивались события. И, с одной стороны, вроде и хочется, чтобы он зашел дальше, нежели простое поглаживание открывшейся кожи, и… колется. И вообще, буквально в двадцати метрах от нас дрыхнет моя младшая сестра! Пока еще дрыхнет… Что, если она сейчас проснется и застукает нас за этим делом?!

И словно отзываясь на мои мысли, со стороны нашей стоянки раздалось протяжное завывание:

— Елочка, елка, лесной аромат.

Сплю на иголочках, тря-ля-ля-ля!

Н-да… с пением в нашей семье всегда были проблемы. А если еще и голос ломать, как это делает Стаська, то какофония звуков выходит такая, что хоть вешайся.

Фауст, по всей видимости, был того же мнения. Блондин тотчас прекратил свое увлекательное занятие и с тяжким стоном ткнулся носом мне в шею.

— Напомни мне придушить ее, когда выберемся из леса.

Ну, желание Фауста прибить мою младшенькую было вполне понятно. У меня и самой такое частенько проскакивало. Смущало другое:

— А почему когда выберемся из леса?

— Потому что, пока мы в лесу, есть шанс, что она сама напорется на что-нибудь несовместимое с жизнью. Не хочется марать руки, знаешь ли… — с серьезной миной на лице поведал феникс.

Я от такого заявления малость офигела. И видимо, взгляд мой оказался очень выразительным, потому что феникс тут же весело усмехнулся и добавил:

— Да шучу, я. Не смотри на меня так.

Ничего себе, нормальные у него шуточки… Я ведь за такое и надавать могла. По морде.

— Эй, вы где? Мы есть седня будем? — меж тем гораздо ближе, чем прежде, раздался Стаськин голос.

Ой, кажется, кое-кто встал и направляется к нам.

Фауста с меня будто ветром сдуло. Блондин вскочил на ноги и помог мне подняться. После сам же застегнул собственноручно расстегнутые пуговки. И к тому моменту, как из-за кустов вынырнула сестричка, ничто в нашем облике не напоминало о недавнем инциденте.

— А чего вы тут делаете? — спросила мелкая, переводя заинтересованный взгляд с меня на Фауста и обратно.

— Тренируемся, — за нас двоих ответил блондин и поднял с земли брошенное древко.

— О, значит, Лу уже выздоровела? А то вчера весь день трупаком валялась, — хмыкнула мелкая. — Как засос, кстати?

— Какой… — не сразу смекнула я, а потом вспомнила — феникс же яд отсасывал! Провела рукой по шее и обнаружила там все ту же повязку.

— Кстати, надо проверить, не воспалилась ли… — спохватился Фауст и, вновь отшвырнув палку, двинулся ко мне.

Коснувшись шеи, принялся развязывать узелок на повязке. Ковырялся он долго. И, судя по еле слышному бормотанию, коварный узелок поддаваться не хотел и от манипуляций Фауста лишь сильнее затягивался.

— Стась, попробуй ты, — попытался переложить задачу на сестричку блондин.

— Нее, — пошла в отказ мелкая. — Сам затянул, сам и развязывай.

— Ладно, — недолго думая, согласился Фауст и, нагнувшись, вытянул из-за голенища сапога короткий кинжал.

Вот теперь воспротивилась уже я.

— Даже не думай! — шикнула на блондина и отскочила в сторону.

— Да ладно тебе, я всего лишь узел перережу.

— Ага. И заодно мне ухо отрежешь! Не вздумай даже с этой штукой приближаться! — скомандовала я и на всякий случай выставила вперед руки.

Нет, я, конечно, не сомневалась в том, что Фауст мастерски управляется с холодным оружием, просто ощущать у шеи острую сталь не так уж и приятно, не говоря уже о том, что просто страшно… Вдруг дернусь еще!

Фауст глянул на меня укоризненно, но клинок все же убрал.

— Ладно, тогда поступим иначе, — что-то придумал блондин и как-то хитро прищурил глаза. А спустя мгновение оказался подле меня и приник губами к шее. Ну, то есть не к шее, а к повязке. И не губами, а зубами. Но дела это не меняет, ибо от его близости у меня вновь перехватило дыхание.

Короче, стою я, обмираю. А провокаторша сестричка, наблюдающая за всей этой картиной, так вообще задорно мне подмигивает. Нет, ну как сговорились, ей-богу! Фауст же, наконец справившись с коварным узелком, легонько прижался губами к открывшейся коже и тут же отпрянул. Вот ведь… хитрец!

Дальше мы размотали повязку и…

— Ни фига себе, синячище! — Младшенькая в ужасе округлила карие глаза, да еще присвистнула от удивления. А потом обратилась к нашему провожатому: — А я тебе говорила, не надо так сильно присасываться. Вампир несчастный.

— Нет, все же до выхода из леса я не дотерплю, — пробурчал себе под нос Фауст, сворачивая в руках тонкий лоскут ткани.

Потом вновь приблизился и внимательно осмотрел мою шею.

— Н-да… Синячок знатный. Болит? — И чуть надавил пальцем на ранку.

— Ай! — пискнула я и шлепнула Фауста по ладони. — Когда не трогаешь — не болит!

— Извини, — покаянно улыбнулся мужчина и вновь потянул ко мне руку.

Нет, ну сколько можно трогать мою шею? Лучше бы он где в другом месте меня потрогал. Где не больно! Но только не при Стаське, разумеется. Хотя на сей раз блондин был очень аккуратен, еле заметно прикасался к ранке, неизвестно чего проверяя, а потом провел по ней кончиками пальцев, и я почувствовала сначала резкий холод, а потом приятное согревающее тепло. А после… вообще перестала что-то чувствовать… Ни боли, ни прикосновений.

— Ты что сделал? — тут же вскинулась я, ощупывая рукой шею, и непонимающе уставилась на этого горе-врачевателя.

— Убрал болевое ощущение, — довольно улыбнулся тот.

— Ага, и чувствительность заодно?! — уже собралась вспылить и высказать блондину все, что думаю по этому поводу.

Нет, ну реально, что за самоуправство такое?! Мог бы и спросить. Может, мне нравится, когда болит!

— Да не заводись ты, — беззлобно отозвался Фауст. — Нечувствительна только сама ранка, ближайшие ткани я не трогал. Сама проверь.

Я проверила. Тщательно. И злости заметно поубавилось. Ибо блондин не соврал, и на деле прикосновения не ощущались лишь на небольшом участке кожи. Фух, а то уж я, грешным делом, испугалась, что шея онемеет.

— Может, уже хватит Любкой заниматься? Мы есть сегодня будем? — подала голос потерявшая всякое терпение сестричка.

— Конечно, будем! — чересчур бодро ответил наш провожатый. — Иди готовь!

Ооо, вот это он зря. Я бы Стаське готовку ни за что не доверила. Чревато последствиями. Да и вообще, ее уговаривать дольше придется. Проще самой все сделать.