Дикий сад - Марк Миллз

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 73
Перейти на страницу:

Последнее наблюдение принадлежало Антонелле. В документах ни о чем таком не упоминалось, и в голову Адаму ничего подобного не приходило, что служило источником некоторого раздражения и злости на себя самого. Впрочем, досада, как он предполагал, вряд ли могла помешать использовать открытие Антонеллы в будущей курсовой как свое собственное.

Она объяснила, как вода, вытекая из поддерживаемой Пенеем чаши, наполняет мраморный резервуар и изливается в небольшой круглый бассейн в каменном полу. Помещенный в центре углубления барельеф изображал обращенное к небу женское лицо, разверстый рот которого выполнял функцию сточного отверстия. Цветы в спутанных волосах указывали на то, что лик принадлежит именно Флоре. Вся эта композиция, безупречная и по исполнению, и по месту в общей планировке, полностью отвечала главной цели сада. Единственной фальшивой нотой был обломанный рог единорога, опустившегося на колени перед Аполлоном и склонившего голову к мраморной ванне. Вполне типичный мотив для сада того периода. Единорог, окунающий рог в воду, символизировал чистоту источника, питающего сад, а значит, любой мог зачерпнуть пригоршню воды и выпить ее, не опасаясь за свою жизнь. Однако в какой-то момент единорог утратил большую часть рога.

Адам ощупал усеченный обрубок:

— Жаль.

— Да, жаль. Что за единорог без рога?

— Белый конь?

Антонелла улыбнулась:

— Очень несчастный белый конь.

Они вышли из грота и повернули на запад по тропинке, уходящей в вечнозеленый лес, плотно укрывающий стены долины. Деревья защищали от прямых лучей, тень дарила облегчение от зноя, и никто не спешил. Антонелла, как выяснилось, жила на другой стороне долины, в сельском доме, который снимала у своей бабушки. Летом там было восхитительно прохладно, а вот зимой жутко холодно, и, когда вода замерзала, девушка взяла за правило уезжать во Флоренцию, где у ее брата была квартира. Антонелла и Эдоардо были детьми единственной дочери синьоры Доччи, Катерины, женщины, которую профессор Леонард назвал «беспутной». Глядя на свою новую знакомую, уравновешенную и спокойную, Адам никак не мог согласиться с такой характеристикой.

Антонелла объяснила, что ее родители развелись, что мать живет в Риме, а отец в Милане, где занимается каким-то бизнесом весьма сомнительного свойства, обещающим немыслимые дивиденды и неизменно наталкивающимся в последний момент на непреодолимые препятствия. Она рассказывала об этом с мягким юмором.

Они уже миновали первую полянку с ее триадой отдельно стоящих скульптур, представляющих смерть Гиацинта, и приближались к маленькому храму у подножия сада.

— А чем вы занимаетесь? — поинтересовался Адам.

— Я? О, я занимаюсь дизайном одежды. Что, не верите? — Она развела руки, демонстрируя свое простенькое хлопчатобумажное платье.

— Я… да…

Антонелла улыбнулась, и он замолчал.

— Мои платья веселее этого, в них больше цвета. Хотя вообще-то они и не мои. На всем, что я делаю, стоит чужое имя.

— Как так?

— Я работаю в доме моды во Флоренции. Все идет под одной маркой.

— Вас это не беспокоит?

— Какой серьезный вопрос!

— Я серьезный парень.

— Неужели?

— Что, не верите? — Он развел руки. — Все мои друзья отдыхают на пляже. А я здесь, работаю.

— Работы у вас всего-то на две недели. Насколько я поняла, до конца лета на пляж вы еще успеете.

Это означало только одно: полученная от профессора Леонарда информация у синьоры Доччи не задержалась.

— Не верьте.

— Чему?

— Тому, что слышали.

— В том числе и хорошему? — Ее глаза озорно блеснули. — Думаю, бабушке вы понравились.

Может быть, из-за того, что, улыбаясь, она обнажила зубы, ему вдруг пришло в голову, что диагональный шрам у нее на лбу напоминает костный нарост на черепе орангутанга в кабинете.

Антонелла отвернулась — почувствовала его внимательный взгляд? — и посмотрела на распростертую у ног фигуру.

Нарцисс лежал у края восьмиугольного пруда, восхищенно взирая на свое предполагаемое отражение. Впрочем, со стороны могло показаться, что юноша всего лишь ищет что-то, какую-то безделушку, затерявшуюся в устилавшем дно пруда мусоре из веточек и листьев.

— Жаль, что сейчас здесь нет воды.

— Она когда-нибудь вернется?

— Кто знает? Но без воды здесь совсем не то. С водой все оживает. Они как будто начинают дышать.

Чуть раньше Антонелла сняла кожаные сандалии — они висели теперь у нее на пальцах, — и Адам, глядя на нее, босую, в простеньком платье, легко представлял, какой она была в детстве, когда разгуливала по саду, глазея на каменных богов, богинь и нимф, разыгрывающих свои драматические истории на занесенной листьями сцене.

Когда она повернула к храму, он, ни о чем не спрашивая, потянулся за ней. Это было небольшое строение — восьмиугольное, как пруд, — увенчанное низеньким куполом, едва видным из-за фронтонного портика. Адам огляделся — пол выложен каменными плитами, стены побелены, как и купол. Храм был посвящен Эхо, несчастной нимфе, полюбившей Нарцисса. Слишком увлеченный собственной красотой, он отверг ее чувства, после чего Эхо зачахла и от нее остался только лишь голос.

— Люблю это место.

Ее слова отскочили от гладких, твердых поверхностей; акустический эффект был, конечно, не случайным. Вдоль стен стояли простые деревянные скамьи; на архитраве под куполом темнели вырезанные столетия назад буквы. Текст надписи приводился в одном из документов и представлял собой высказывание Сократа: Час разлуки настал: мы расходимся — я, чтобы умереть, а вы — чтобы жить; но что лучше — знает один лишь Бог.

Адам подошел к чугунной решетке в центре пола. Он видел ее и раньше, но ее назначение так и осталось загадкой. В документах о ней не упоминалось, а все попытки поднять ее или хотя бы сдвинуть закончились ничем.

— Это для воды. Она стекает в небольшой колодец и уходит оттуда в пруд, что снаружи. Звук… даже не знаю, как его описать. — Антонелла задумалась. — Sussurri.

— Шепот.

— Да. Как шепот.

Оставшуюся часть круга прошли молча, остановившись ненадолго на последней полянке, у статуи Венеры, склонившейся над мертвым Адонисом — последним элементом композиции, посланием неизбывного горя и невосполнимой потери, почти невыносимым после всех тех историй, свидетелями которых они стали.

Что-то еще было бы лишним. Сад уносил далеко, но, как только вы начинали ощущать силу его скрытного влечения, он отпускал вас.

Даже если не принимать в расчет скульптуры, место это обладало некоей тревожной притягательностью. В ней, в этой лесистой юдоли, было что-то таинственное, потустороннее. Может быть, из-за ощущения замкнутости, герметичности, сопряженной с присутствием воды, здесь словно сохранялся дух древних собраний и деяний. Вы чувствовали, что вы — не первый, кого затянуло сюда, что полуголые дикари тоже натыкались на него и почитали это место колдовским.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?