Исчезнувший клад - Наталья Семенова

— И у меня когда-то так было, погоди, вот доживешь до моих лет, вспомнишь наш разговор, — грустно проговорил дед. Потом помолчал и продолжил: — Плохой сон.

— Да брось ты, — успокоил его внук. — А что приснилось-то? — с интересом спросил он.

— Да матушка моя приснилось, — начал Анисим. — Печь вроде топит, собирается стряпать что-то, и меня с улицы кличет.

— Ну и что плохого в этом сне? — спросил Прокофий. — Стряпать, это всегда хорошо — можно вдоволь наесться. Я люблю, когда мать квашню ставит.

— Тебе лишь бы брюхо набить, — ворчливо отозвался дед. — Молодой ты еще, не понимаешь, думаешь, что жизнь долгая, а она совсем наоборот, раз и закончилась, — продолжал философски рассуждать он. В разговоре с внуком Анисим окончательно проснулся и даже стал выглядеть немного поживее. — Зовет матушка меня к себе, а пирогами приманивает.

— Вон чего ты удумал, дед! — понимающе воскликнул внук. — Опять за старое взялся. Живи себе да живи, а ты все о смерти думаешь.

— Прокопушка, есть у меня в жизни одна закавыка, которая не дает мне покоя, — доверительно начал Анисим. — Думал, что сыну откроюсь, да видишь, не получается. Сначала-то я все боялся об этом даже и подумать, да и вспоминать не хотелось.

— Смотрю я, тайна у тебя есть, а ты о ней помалкиваешь, — искренно удивился Прокофий. — У меня вот от тебя никаких тайн нет. — И правда, внук с дедом очень дружили, так часто бывает, что в семьях более близкие отношения устанавливаются через поколение, с внуками.

— Это ты хорошо делаешь, взрослых надо слушать, они жизнь лучше знают, глядишь, чего-нибудь и подскажут, — одобрил Анисим. — Ты знаешь, Прокопушка, я сейчас, пожалуй, квасу хочу выпить и во двор выйти, пусть меня ветерком обдует. Мне вроде немного полегчало.

— Тебе помочь? А то давай, — предложил внук.

— Ну, если совсем маленько, — покорно согласился Анисим. Он медленно сел на лавку и огляделся. — Давай пойдем на скамейку во двор.

Дом был большим, пятистенник, семья-то здесь проживала немалая, семь человек, и это без жены Анисима, царство ей небесное. Все выстроено своими руками, по уму, леса вокруг всегда было много. Кроме главной избы в хозяйство входили крепкий навес во дворе, ледник с погребом, амбар сарай и баня. Изба была срублена, как положено, из отборной кондовой сосны, без гвоздей. Инструменты у плотника были простые, и их было совсем немного: топор да долото. Крыша крыта тесовыми досками, на крыше желоба выдолблены из цельных деревьев. Лес для строительства дома был заготовлен Анисимом по особым правилам — спиливались деревья обязательно зимой. К зиме деревья накапливают больше смолы, которая делает древесину более долговечной и прочной. А бревна на стену укладывали так, чтобы северная сторона дерева, которую определяли по ближе расположенным годичным кольцам, была наружу. С этой стороны дерево более плотное и крепкое. А если так случалось, что лес на дом рубили летом, то рубить его надо было в полнолуние. Если делать это раньше, то он будет отсыревать, а если позже, то бревна будут трескаться.

Дом стоял на открытом месте, как и положено, не в овраге. Место для дома выбирал сам Анисим, не торопясь и обстоятельно. Много труда было вложено.

Все во дворе было родным и знакомым, когда-то сделано своими руками. Супруга нареченная давно оставила его с детьми на этой земле, так он больше и не женился. Дочери быстро разбежались в стороны по своим семьям, а он притулился к сыну. Ему и все хозяйство передал. У сына, как и у самого Анисима, тоже в основном девки рождались, но все-таки последним любимый внучок появился на свет.

— Ну, дед, сказывай, что хотел, — услышал Анисим своего внука за спиной. — Наши еще не скоро с огородов вернутся.

— Это хорошо, никто нам не помешает, — согласился Анисим. — Садись, разговор будет долгим. Так вот, дело было лет десять назад, ты тогда совсем маленький был, только-только ходить начал. Дело было тоже летом, шла середина августа.

Внук внимательно слушал деда, он всегда любил обстоятельные разговоры с ним. У отца-то не было времени лясы точить, все время в работе, то на заводе, то на прииске пропадал: семья большая, ртов много, а мужиков можно по пальцам пересчитать.

— Иванов день уже давненько прошел. Сам знаешь, с Иванова дня первый покос, а в августе уже сено вывозить надо. Вот я и пошел на дальний наш покос, чтобы посмотреть, как наши последние копешки там стоят, нас дожидаются. — Дед говорил не торопясь, вспоминая все события того дня. — Вышел из дома уже после обеда, припозднился немного.

— Неблизкий путь, — поддакнул Прокофий.

— Ну да, но хотелось еще и по лесу побродить, я силки на птиц ставил, вдруг попался кто.

— Давно мы с тобой вместе за птицами в лес не ходили, дед, — посетовал внук.

— Ты меня, Прокофий, не сбивай, а лучше послушай, — серьезно попросил внука Анисим. — Проверил я покосы и силки в лесу, да заплутал. Помню еще, сморило меня у какого-то ручья, я присел водицы хлебнуть, задремал даже, а когда очнулся, странно мне что-то показалось. Вроде бы все в лесу сижу, а кругом тишина такая, что даже птицы не поют, деревья не шумят, и ручей перестал журчать. Вдруг, смотрю, туман какой-то из леса пошел, белый, как молоко, и прямо на меня идет. Сначала подумал, что это просто туман к вечеру ложится, летом ведь так часто бывает. А потом понял, что-то тут не так.

Прокофий слушал, затаив дыхание: — И что было дальше?

— Испугал меня этот туман, решил я его не дожидаться, а выйти к знакомой дороге по тропинке от ручья, — продолжил свой рассказ Анисим. — Быстро собрался, вышел на тропинку и пошел. Но не тут-то было. Шел я шел, а на дорогу выйти не могу, все время возвращаюсь обратно к ручью. И туман меня в тот настиг, ничего не видно было вокруг. Как будто леший меня кружил, морок наводил.

— Ребята с нашей улицы, когда мы ходили в ночное, рассказывали про такой туман. Если в него войдешь, то можно и не выйти, — вспомнил Прокофий.

— Да знаю я про это, в наших местах такие туманы бывают. И не дай Бог оказаться одному в таком месте, — серьезно сказал Анисим. — Понял, что не надо плутать, а надо бы остановиться и остаться на одном месте.

— Ты, наверно, сильно испугался?

— Сначала да, было дело. Но потом очухался, остановился, перестал кружить на одном месте, и