Взрослые игры - Тереза Тотен

Я собой восхищалась.

Что дальше? Я хотела собаку. Как только в моей жизни что-то налаживается хоть на минуту, я начинаю думать о собаке. Конечно, когда дела шли совсем дерьмово, я хотела собаку еще сильнее, но давайте не будем об этом. Я просто хочу собаку, вот и все. Иметь собаку приятно. Она будет любить меня и нуждаться во мне всегда, безусловно. Интересно, на что это похоже? Нужна собака, значит, собака будет. Слишком быстро? Нет, я смогу заставить Оливию захотеть собаку. Детская задачка. Это будет мой следующий шаг.

Включая свет в офисе, я тешила себя мыслью о том, как расскажу доктору Крюгер о моем новом статусе. Нет, мне стоит подождать до моих ежемесячных отчетов, когда все устаканится и уже войдет в привычку. Я расскажу ей о своем переезде, о «Чудесах Вэйверли», о вечеринках, на которых мы побываем к тому моменту. Ну и список!

Я улыбалась, даже глядя на папки, возвышавшиеся на столе мисс Шупер. По выходным они предавались размножению.

Кстати, о папках: в деле Оливии явно не хватало бумаг. Если там было что-то серьезное, это, несомненно, задокументировали, а все такие папки хранились в офисе Крюгер. Там хранилась и моя история. Я сама убедилась в этом, когда не обнаружила ничего в собственной форме регистрации учащегося, и это бодрило. Каждая школа, которую я когда либо посещала, обещала полную конфиденциальность. Все врали. Но в Вэйверли даже персонал, непосредственно контактирующий с учащимися, не знал всего. Моя история была спрятана в секретном бункере. Как и обещала доктор Крюгер. Тогда я ей не поверила.

Я верила ей теперь.

И все же моим следующим шагом должны были стать бумаги. Мне нужно было проникнуть в шкафчик Крюгер. Мне нужно было больше знать об Оливии, чтобы привязать ее покрепче и гарантировать себе легкое путешествие в Йель. Пока что девчонка была слишком… спокойной. Или равнодушной. Я единственная умела заставить ее улыбаться по-настоящему, той улыбкой, на которую обращаешь внимание. Мне нравилось, что я могу это. Уверяю, в фальшивых улыбках она тоже знала толк. Но чтобы крепче зацементировать нашу дружбу, мне требовалось больше. Таков был план, но в каждом хорошем плане должно быть место непредвиденным обстоятельствам. Плану A нужен план B и C, а в худшем случае еще и D.

Я занималась оцифровкой данных, когда услышала смех в коридоре. Почти восемь, поздновато для секретаря, но тут она впорхнула в комнату, а за ней вошел мистер Редкин. Должно быть, они встретились на парковке…

– А, мое самое любимое из «Чудес Вэйверли». – Мистер Редкин похлопал по вершине моей башни из папок. Обычно он не появлялся тут до девяти.

Как он узнал, как мы называемся?

– Доброе утро, Кейт! – Дрейпер сияла. Что было для нее не характерно.

– Доброе утро, мисс Дрейпер, мистер Редкин. Он прошел за Дрейпер в ее кабинет.

– И, продолжая нашу дискуссию… – Он закрыл дверь. Я все еще слышала, как они смеются.

Чудненько. Значит, вот в какие игры ты играешь? Неплохо. Мне понадобилось несколько недель, чтобы понять: школой на самом деле управляет Дрейпер, а вовсе не кто-то из совета директоров, включая мисс Гудлэйс. Среди ее предков были основатели Вэйверли. У нее были тесные связи со всеми значимыми членами совета директоров, включая нового председателя, миссис Пирсон. Она была вхожа во влиятельные семьи, поскольку и сама происходила из такой семьи.

И Редкин вычислил все это за полторы минуты. Неплохо разыграно.

Между тем подтягивались и остальные сотрудники, спрашивали друг друга о том, как прошли выходные. Мисс Шупер, увидев, что я собираюсь освободить ее место, расслабленно махнула мне.

– Можешь остаться здесь, девочка, – сказала она, подмигивая. Шупер вечно мне подмигивала. Я решила воспринимать это как знак расположения. – Миссис Колсон сегодня приболела, так что я поработаю за ее столом.

Мистер Рольф задержался рядом с моей стопкой, напоминая о том, что я должна подумать о своих тезисах. Я заверила его, что размышляю об этом и хотела бы взять тему по психологии.

– Блестяще, Кейт. Современную систему образования преследует значительный рост числа психических заболеваний и тем не менее исследований в этой сфере недостаточно. Было бы неплохо включить этот аспект в твое интервью для поступления в университет.

– Да, сэр.

– И конечно же, благодаря доктору Крюгер у нас есть самый лучший источник знаний. – Он бросил взгляд на дверь ее кабинета.

– Как раз об этом я и думала, сэр.

– Прекрасно, прекрасно. – Он похлопал по моей куче папок и удалился в свой кабинет. Проклятье, теперь я была обязана сделать это. Не люблю, когда меня вот так загоняют в угол. Взяла на себя обязательство еще до того, как успела продумать все его стороны. И тем не менее я еще раньше успела поразмыслить на эту тему.

Я так задумалась о тезисах, что врезалась в мистера Редкина, держа в охапке кучу папок. Он успел придержать эту гору, прежде чем хоть один листок успел выпасть из нее.

– Прошу прощения, сэр.

– Пожалуйста, не так официально, Кейт.

У Редкина были потрясающие волосы. Помимо всего прочего. Светлые и волнистые, чуть отросшие, уложенные с чуть заметной долей небрежности. Такая прическа подошла бы серферу или скалолазу, а не администратору. К этим волосам хотелось прикоснуться.

– Мне нужно кое-что сообщить вам. Я только что говорил об этом с мисс Дрейпер, и она считает, что это прекрасная идея.

– Сэр? Прошу прощения, мистер Редкин.

– Марк.

– Марк, – повторила я.

– Я хочу устроить фотосессию с «Чудесами Вэйверли». Хочу, чтобы вы, девочки, постоянно мелькали в рекламных материалах и проспектах, которые мы рассылаем. Мисс Дрейпер согласна, что это – чудесная инвестиция.

– «Чудеса» будут в восторге! Погодите, я расскажу Оливии. Мы созовем собрание.

– Хорошо. Я хочу заняться этим сразу после заседания совета директоров. После того как все с вами познакомятся, увидят вас, девочки. – На нем был пшеничного цвета пиджак в тон волосам. Но, клянусь, когда он улыбался, я ничего не видела. Только его улыбку. И он знал это.

– Звучит круто, – согласилась я. – Я немедленно предупрежу «Чудеса».

– Спасибо, Кейт. – Он открыл дверь в архив, где все еще стояли древние шкафы с папками. Пропуская меня, он коснулся ладонью моей поясницы. Это был ничего не значащий жест. Жест вежливости. Ничего особенного.

Но внутри у меня все сжалось.

Никто. Не смеет трогать. Меня. Таково правило. И Марк Редкин только что нарушил его.

И, черт побери, я хочу собаку.

Оливия все реже принимала ативан и лексапро. Они не помогали ей так, как она рассчитывала. Она все еще чувствовала себя не собой, словно наблюдала за собой со стороны. Возможно, это был эффект других лекарств, но ей нельзя прекращать их принимать. Никогда теперь будет нельзя. Оливия не делилась этими соображениями с доктором Тэмблином. Ее психиатр не оказался в полном восторге от переезда Кейт, в каком должен был быть.