Искатель приключений - Ксавье Монтепен

– Сделайте милость, отыщите ее и скажите ей, что незнакомец, которому она оказала такое великодушное гостеприимство, на коленях умоляет ее прийти к нему на минуту…

– Охотно! – вскричала Глодина. – И если вы знаете, чем утешить эту бедную барышню, то сделаете доброе дело!..

– Ступайте, – повторил Рауль, – ступайте скорее!..

– Бегу, – отвечала крестьянка и поспешно вышла.

– Я всюду приношу несчастье! – прошептал кавалер, оставшись один. – Будто навлекаю громовый удар на дома, в которых приклоняю свою голову!.. Решительно, надо верить, что есть промысел Божий!..

Кавалер погрузился довольно надолго в мрачное, глубокое размышление.

«Кто может сказать, что я сделал, – думал он, – доброе дело или гнусное преступление?.. Кто может осудить меня или оправдать?.. Кто может понять чувство, которому я повинуюсь, и которого сам не могу определить хорошенько?.. Мне кажется, что мое сердце бьется сильнее… Я не думал, чтобы это было еще возможно!..»

Рауль приложил руку к сердцу, как будто считая его удары. Улыбка скользнула по губам его, и он продолжал думать, с ироническим выражением на лице:

«Да, оно бьется!.. бьется, как у ребенка!.. бьется, как у женщины!.. Филипп Орлеанский этому не поверит… да и другие тоже!.. Как они будут насмехаться надо мной, если узнают об этом, и правильно сделают!.. Неужели я люблю эту молодую девушку?..»

Рауль снова спросил у сердца и отвечал себе:

«Жребий брошен! Да я люблю ее!»

Едва молодой человек окончил эти бессвязные размышления, в которых, казалось, не было ни смысла, ни логики, дверь комнаты растворилась и вошла Жанна. Бедная девушка очень изменилась со вчерашнего дня. Лицо ее, обыкновенно сиявшее румянцем, было покрыто бледностью, которую слезы испестрили синими пятнами; большие глаза, окруженные черными кругами, сверкали лихорадочным блеском; длинные белокурые волосы, не собранные в косу и развевавшиеся, как будто рыдали вокруг ее лица. Она была в черном платье. Наружность ее в ту минуту, когда она вошла в комнату Рауля, выражала смущение. Она помнила неблагодарное и ужасное обвинение, которое сделала против Рауля в прошлую ночь, и трепетала от упреков совести при мысли о последствиях, которые чуть было не повлекло это обвинение. Мы знаем притом, что чувства ее к Раулю были далеко от равнодушия, и она упрекала себя в живости этих чувств в такое время, когда ей, по-видимому, следовало бы полностью погрузиться в благоговейную печаль. Она старалась, но напрасно, скрывать свои ощущения и сказала голосом дрожащим и едва внятным:

– Вы желали говорить со мной? Я пришла.

– Я хотел вам высказать, – начал Рауль почти с таким же волнением, как и молодая девушка, – какое глубокое участие принимаю я в ужасном ударе, поразившем вас…

Жанна отвечала только слезами.

– Чтобы спасти жизнь, угасшую в эту ночь, – продолжал Рауль, – я отдал бы свою.

«О! если бы он знал, – думала Жанна, – если бы он знал, что сохранил жизнь только потому, что умерла моя мать…»

– Благодаря вашей заботливости, – продолжал кавалер, – я чувствую, что спасен! Благодаря вашему вниманию я могу преклонить колени на могиле благородной женщины, которую вы оплакиваете, а я благословляю, хотя и не знал ее… Я обязан вам жизнью, и, может быть, признательность дает мне право просить вас…

– Я вас слушаю, – перебила девушка, – и если от меня зависит исполнить вашу просьбу, будьте уверены, что это будет сделано…

– Если так, – продолжал Рауль, – забудьте, что я для вас посторонний, почти незнакомый, принятый из сострадания в вашем доме… Забудьте, что я еще молод… Смотрите на меня, как на старого друга, как на брата… Словом, как на человека, для которого вы священны и который поставит целью всей своей жизни упрочить ваше счастье… Имейте ко мне такое же доверие, какое имели бы к этому другу или брату, о которых я говорю…

Жанна не угадывала, чем кончит Рауль, и отвечала:

– Будьте уверены, что я чувствую к вам то доверие, которое брат внушает сестре…

– Благодарю за это доброе слово! – вскричал Рауль. – Оно дает мне мужество продолжать. Стало быть, сестра моя, вы будете мне отвечать с полной откровенностью?..

– Буду.

– О чем бы я ни спросил вас?..

– Да.

– Вы мне позволите прочесть в вашей душе и раскрыть перед вами мою душу. Вы не улыбнетесь презрительно, услышав, что я выражаю надежды и желания, которые вы примете, может статься, за последние грезы еще не угасшей горячки?..

– Будьте покойны, – печально отвечала Жанна, – мои губы не умеют более улыбаться!..

– Вы мне сказали, не правда ли, – продолжал кавалер, – что вы бедны?..

– Да, – отвечала девушка, – я так говорила.

– Вы мне сказали еще, что ваша мать была принуждена продать этот дом, и что все находящееся здесь не принадлежит вам?..

Жанна не отвечала ни слова, но кивнула головой, как бы подтверждая, что Рауль не ошибается. Молодой человек продолжал:

– Итак, теперь вас, бедную сироту, неумолимый кредитор может прогнать из этого дома?

– Да, – отвечала Жанна.

– Есть у вас убежище?

– Нет.

– Родственники?

– Никаких.

– Друзья?..

– Ни одного.

– Что же вы будете делать?..

– Не знаю.

– Какая будущность предстоит вам?

– Я не хочу об этом думать.

После минутной нерешимости, Рауль продолжал:

– Вы помните, без сомнения, что, узнав от вас о бедности столь ужасной и столь благородно переносимой, я хотел предложить вам помощь, которую вы отверг нули с героической гордостью… Вы дали мне почувствовать, что ничто не давало мне права сделать вам подобное предложение, и я думал, что мне нельзя более настаивать…

– Вы правы, – сказала Жанна.

– Сегодня я не возобновляю моих предложений…

– Благодарю вас, – прошептала девушка.

– Я только хочу задать вам вопрос… От вашего ответа зависит спокойствие… счастье моей жизни…

– Говорите!.. Говорите!.. – вскричала Жанна с живостью.

– Жанна! – сказал Рауль тоном серьезным и взволнованным: – Жанна, свободно ли ваше сердце?

При этом неожиданном вопросе лоб, щеки и шея молодой девушки покрылись яркой краской.

– Подобный вопрос… – прошептала она.

– Удивляет и оскорбляет вас, – перебил Рауль, – однако ж, я надеюсь, что скоро вы не будете ни удивляться, ни осуждать меня… Несколько слов должны оправдать меня в ваших глазах, и я хотел бы произнести их перед вами на коленях… Вот эти сладостные слова: Жанна, я люблю вас!