Протокол 06 «Ева» - Юлия Викторовна Давыдова

─ И? Это наша стартовая информация, ─ заметила Валентина. ─ Что изменилось?

─ Именно вначале я совершил ошибку, ─ ответил Кежман. ─ Из всех возможных вариантов развития событий, я не подумал только об одном. О том, что он мог выжить на той вертолётной площадке…

Валентина покачала головой:

─ Это невозможно.

─ Почему же? Судя по его медкарте, он был крепкий малый.

─ А пуля в груди?

─ Вот именно! ─ кивнул Кежман. ─ Я сравнил описанные тобой ранения с медкартами всех военнопленных сначала, а потом и всех заключённых собственных лагерей Союза, то есть тех мест, где мог оказаться дезертир или предатель, или кто угодно из собственных военных.

─ Владислав, простите меня, ─ вздохнула Ристич. ─ Я свела вас с ума этим поиском.

─ Вовсе нет. Это оказалось единственной ниточкой. Понятно, что командование решило скрыть инцидент. История у Сарагосы подчищена до дыр. Офицер застрелил троих человек насмерть, четверых покалечил. Такой герой никому не нужен. Официально там ничего не произошло. И если я прав…

Кежман вернулся к бумагам.

─ Двадцать пятого июля, то есть через три дня после событий, в одну из колоний особо строгого режима для военных преступников поступил человек. Без указания имени и звания. Так, вот! Первичный медицинский осмотр показал огнестрельные ранения лёгкого, печени и правого бедра. В крови содержались остатки лекарственных препаратов и большое количество биостимуляторов роста клеток, благодаря которым он, наверное, и выжил. А за сутки до вашего спасения Сергея ещё лечили.

─ Вы стали называть его по имени? ─ невесело улыбнулась Валентина.

Кежман кивнул:

─ Мы с тобой так давно занимаемся поиском его могилы, что я привык к нему, как к родному. Так вот, общее состояние…

Владислав на секунду остановился в сомнениях, надо ли перечислять.

─ Сломаны ребра, разрыв селезёнки, множественные гематомы, тут много всего. Но это тоже говорит в нашу пользу. Ведь его не могли просто так поднять на ноги и отправить по этапу. Я думаю, эти три дня они использовали для…

Кежман замолк на мгновение, заметив болезненное выражение на лице лейтенанта Ристич.

─ Это не суть, ─ наконец продолжил он. ─ Заключённый без имени, но есть номер. По этому номеру приговорён к расстрелу. Но данных о смерти снова нет.

─ А вы думаете, они каждого протоколировали? ─ заметила Валентина.

─ Нет, ─ Владислав полез в дипломат, ─ я знаю, что они этого не делали. Но я оставил его номер в списках поисковой службы Красного креста, как только началась проверка военных тюрем на территории обеих конфедераций, и… номер всплыл.

Валентина вздрогнула.

─ В базе данных рудника на острове в Карском море, ─ продолжал Кежман. ─ Адский холод, тёмные тоннели. Туда привозили людей только для одной цели ─ умирать. Это объясняет, почему заключённого не казнили в колонии. В общем, с ним сейчас разбирается доктор Беспалов из международного военного госпиталя, куда мы и едем.

─ То есть? – лейтенант Ристич удивлённо вздохнула.

─ Подписание мирного договора упразднило систему рудников и амнистировало заключённых, ─ объяснил Владислав. ─ Красному Кресту вверена реабилитация узников. Когда бывших заключённых доставили в госпиталя, он был среди них. Живой.

Валентина молчала.

─ Ристич, это вполне может быть он, ─ уверенно произнёс Кежман.

─ Посмотрим, ─ мрачно ответила на это Валентина.

Год поисков был слишком безуспешным, чтобы столь фантастическая версия оказалась правдой.

Машина остановилась у парадной лестницы вновь отстроенного госпиталя. Фасад ещё докрашивали, но здание уже украшали флаги обоих конфедераций и Красного Креста. Все вместе они смотрелись очень непривычно, но обнадеживающе.

Доктор Беспалов ходил из стороны в сторону по ступенькам крыльца, лично ожидая визита из посольства Альянса. Он протянул лейтенанту Ристич руку для приветствия, едва она вышла из машины, и сразу сказал:

─ Я очень рад, что кто-то им заинтересовался.

Уже ведя посетителей по коридору госпиталя, он объяснил:

─ Из ста процентов таких пациентов, только один процент узнанных и востребованных родственниками. И если именно этот человек окажется тем, кого вы ищете, я буду очень рад.

─ Почему? ─ удивилась Валентина.

─ Его травмы говорят о более бесчеловечном отношении к нему, даже по сравнению с другими узниками рудника. Мы сделали несколько операций. Сейчас он молчит. За всё время пока он у нас, он не проронил ни слова.

Доктор остановился у двери палаты:

─ Он здесь. Вы в порядке?

Лицо лейтенанта Ристич побледнело, дыхание стало тяжёлым. Валентина, наконец, почувствовала страх. А что если… Кежман прав, и действительно есть шанс, что…

Нет. Валентина знала, что это не возможно. Ради неё Сергей уничтожил свою жизнь. Стал предателем. Тем, кого стёрли из памяти. И он… не мог выжить. Ещё тогда, глотая слёзы, Валентина поняла, почему он не полетел с ней. Ранение было смертельным, Сергей умер бы по дороге. Он не хотел, чтобы она увидела это. Хотел остаться живым в её воспоминаниях.

Этот человек – не он.

Валентина сделала шаг в палату.

В кресле возле открытого окна сидел молодой мужчина. В больничной пижаме, очень худой. Кожу покрывали коричневые пятна и корки. Волосы коротко подстрижены, голова в шрамах. Лицо пустое и бледное, и черт лица будто нет. Только зелёные глаза чуть выделялись. Их взгляд безучастно смотрел в окно, где в молодой листве играло солнце.

Владислав удивлённо посмотрел на лейтенанта Ристич, которая внезапно начала оседать на пол. Не замечая никого вокруг, она опустилась на колени возле этого человека, зажимая себе рот, чтобы не разрыдаться в голос, но слезы текли по её руке, и, давясь ими, она сидела ещё несколько минут.

Он не замечал её, может, не видел, может, не помнил.

─ Сергей… ─ прошептала Валентина, наконец, и потянулась к его руке: ─ Ты слышишь меня?

Она поцеловала его ладонь, сжала пальцы:

─ Посмотри на меня.

Пустота зелёных глаз бездушно отражала её лицо.

─ Сергей, это я… ─ голос совсем исчез, задавленный слезами. ─ Я сделала, как ты сказал… Я долетела до своих.

В коридоре стали останавливаться медсестры, заглядывая посмотреть на плачущую у ног неизвестного пациента молодую женщину. Но в его лице ничего не менялось.

Доктор Беспалов постоял немного, и всё же подошёл к лейтенанту:

─ Госпожа Ристич, не торопитесь. Я не говорю, что всё получится, но шанс есть. Время для него течёт не так, как для нас с вами.

─ Да, ─ прошептала Валентина, ─ целая жизнь в аду.

Без света, без неба. В нескончаемой боли и молчании.