Бог из машины - Яна Горшкова

Но, надеясь, что Локка подарит улыбку удачи воина, и самой зевать не следует. И если подставишь сдуру голову под выстрел, кого тут винить? Уж точно не богиню!

Вот Грэйн и не зевала. Островок был совсем рядом, близехонько. Десяток-другой эдмэ – рукой подать, а поди их еще проползи! Хоронясь за кочками, ролфи дожидалась выстрела, а затем пробегала несколько шагов, вслух считая мгновения, потребные для перезарядки, и вновь падала и ползла, извиваясь, будто в ней взялась откуда-то шурианская змеиная кровь. В искусстве подползти и ужалить детям Глэнны первенство принадлежит воистину справедливо, ролфийке никогда такому не научиться. Как Джэйфф Элир ни старался обучить… м-м… подругу?.. премудростям «ползучей» войны, но все равно – Грэйн хитрая наука так просто не давалась. Наверное. Впрочем, с кем было сравнивать успехи? С самим бывшим рилиндаром – бессмысленно, а что до остальных…

Этому, который засел в сторожке и палил теперь по эрне Кэдвен… Локка, да когда ж у него пули-то кончатся?! И неплохо палит, к слову – три выстрела в минуту делает, не меньше! Так вот, этому неизвестному оказалось довольно и скромных ролфийских способностей, все-таки слегка улучшенных с помощью шурианского воителя. До островка Грэйн все-таки добралась.

Едва ощутив под собой относительно надежную твердь, ролфийка метнулась в сторону и ушла с линии огня. Прижавшись к дощатой стенке, она пару раз глубоко вздохнула и тихонько пробралась к двери. И махнула рукой затаившемуся в болоте Удазу: мол, давай! Не подведи!

И бывший тив не подвел.

А так иногда бывает – неисправимый мазила палит в белый свет, а попадает куда надо. Прячущийся стрелок заорал во все горло.

«Как резаный», – подумал Удаз и не ошибся. Ролфийка воплотила его мысли в жизнь своим страшным ножом. С раненым, истекающим кровью, она справилась быстро.

– Глянь-ка, кто у нас тут, – поманила напарника Грэйн.

Труп как труп. По тряпью если судить – тот самый беглый каторжник, которого безуспешно ловила вся полиция Свободной Республики Эббо, «смертовбивец» Луикс по прозвищу то ли Штык, то ли Нож.

– Нет, но каковы негодяи?! – возмутился Удаз, рассмотрев мертвеца получше. – Обыскивали каждую карету, документы проверяли раз пятнадцать. И зачем, спрашивается, если такую погань видно издалека без подзорной трубы? Уродец какой-то.

– Да уж… такого не спутаешь ни с кем…

Опасный преступник росточку оказался небольшого, плотненький такой, коренастый, как новенький грибок-подберезовик, что, собственно, не редкость среди синтафцев, если не обращать внимания на общую волосатость тела. Бородку клинышком и усы щеточкой носят многие, но далеко не у всех руки, грудь и плечи покрыты густой порослью, но самое удивительное, при этом знаменитый убийца сверкал обширной лысиной на голове.

– Больной какой-то, – фыркнул Удаз. – Может, ожог?

Он предположил, что волосы не растут из-за рубца, но ролфийка не согласилась:

– Нет, не ожог. Тут другое.

– Что?

– Это северянин.

Бывший тив непроизвольно отшатнулся, будто от зачумленного. Слухи, потихоньку сочившиеся в уши синтафских обывателей, с каждым годом становились все страшнее – северянами уже пугали не только детей, но и многих взрослых.

– Вроде человек как человек, – прошептал Удаз и про себя добавил: «К тому же первый человек, которого я убил своей рукой. Почти…»

Странное чувство, ни на что не похожее, когда ты здесь нажимаешь на крючок, а там в человека попадает кусочек свинца, он кричит и падает замертво.

– Так только кажется, – угрюмо покачала головой ролфийка. – Посмотри на него внимательней. Разве это человек?

И, заметив упрямое недоверие Удаза, постаралась разъяснить подробней:

– Мне рассказывали про таких. Говорят, они живут не более сотни лет, а потом портятся, стареют, словно животные, и оттого умирают. А еще рассказывали, что они настолько чужды нам, что даже и общих детей у нас с ними быть не может, – нахмурившись, она припомнила, кроме ночных россказней в казармах форта Логан, и еще кое-что, не столь фантастичное, зато достоверное: – Но то слухи, а правда такова – когда они нападают на ролфийские корабли, то не оставляют никого живого, и сами в плен не сдаются. – Грэйн сплюнула и, прищурившись, задумчиво добавила: – Хотела бы я знать, откуда он тут взялся…

– Полицейский на заставе говорил что-то такое… – бывший тив попытался вспомнить, что там лопотал косноязычный паренек. – Вроде бы этот Луикс жил не тужил. Правда, без семьи, но ничем не выделялся. Но как стукнуло ему сорок пять, так с ума сошел и убил соседей по улице. А потом стал резать всех подряд… Безумный убийца. Говорят, они все сумасшедшие.

Он старался не смотреть на мертвеца.

– Вдруг этот северянин попал сюда ребенком? Случайно или сбежал… Хотя теперь мы точно никогда не узнаем, что же случилось на самом деле.

– Надо его осмотреть и записать все, что увидим, – тряхнув головой, бодро предложила ролфи. – Давай-ка, помоги мне. Возьми у меня в сумке записную книжку и карандаш, а я пока переверну его и раздену.

Удаз нервно сглотнул густую слюну. У этой женщины совсем нет нервов или она так умело прикидывается толстокожей и совершенно бесчувственной?

– Для доклада лорду Конри?

– Не только, не только… – мурлыкнула эрна Кэдвен и, достав скейн, принялась деловито срезать лохмотья с тела северянина. Добыча есть добыча, и, завалив, надобно ее освежевать, не так ли? – А тебе разве не интересно? Я еще ни разу сама таких не видела, верно, и ты тоже? Когда еще представится случай! Может, у него найдется какой-нибудь отличительный знак или… – тут она осеклась, на мгновение задумалась и докончила очень мрачно: – Или он вообще тут не один. Может, их уже полным-полно на континенте?

По-хорошему, конечно, следовало не только описать добычу, но и прихватить с собой хотя бы часть… Грэйн подосадовала про себя, что славный обычай предков – сохранять на долгую память скальп врага – здесь, к несчастью, неприменим. Хороши они будут с Удазом, если идберранский патруль найдет в багаже пары респектабельных путешественников кожу с лысого черепа северянина! Но, право же, жаль! Не то чтобы ролфийка так уж сильно стремилась повесить скальп такой редкостной добычи на стеночке рядом с камином в своем кабинете в Кэдвене, но все же, все же…

Признаваться, что внутри все тряслось от отвращения, Удаз не решился даже самому себе. Примерно те же чувства он всегда испытывал в лавке чучельника при виде искусно сделанных голов оленей, кабанов и волков со стеклянными глазами. Вроде бы как живые, но вместе с тем абсолютно мертвые. Само воплощение смерти. Так и северянин – не человек, а чучело человека. Что может быть страшнее и отвратительнее?

– Жаль, что эсмонды не считали северян серьезной опасностью. Тив Херевард не упускал возможности съехидничать по этому поводу. А зря, очень зря.

Апэйн безучастно наблюдал за тем, как эрна ловко срезает лохмотья и осматривает труп. «Она – солдат. Она точно знает, чего хочет. А я? Я знаю? Я готов служить Вилдайру Эмрису каждый миг? А Локке?»