Свет - Рейвен Кеннеди

Но она, разумеется, не слышит. Она никогда меня не слушает. Только постоянно спорит, и в ней всегда виден тот задор, что я чертовски люблю.

– Проснись и поспорь со мной, Золотая пташка.

Еще минуту смотрю на ее спокойное лицо, а потом поворачиваюсь и опускаюсь рядом с ней на пол. Прислонившись спиной к дивану, подтягиваю колени к груди и опираюсь на них локтями. Тру лицо рукой, чувствуя, как от усталости подрагивают ноги.

Наклонившись, я стаскиваю мокрые сапоги, бросаю их к камину, а после стягиваю перчатки и подношу ладони к огню. Но тепла не чувствую.

Страх заморозил меня.

Я продолжаю смотреть на пламя, все равно ничего не чувствуя, как вдруг внезапно с грохотом распахивается входная дверь. В мгновение ока вскакиваю, готовый к нападению, но увидев, как в дом быстро заходят две насквозь промокшие фигуры, замираю.

Не веря своим глазам, смотрю на Лу и Дигби.

– А вы что тут делаете?

Лу скидывает капюшон. Тяжело дыша, она держит Дигби, закинувшего руку ей на плечо. С них обоих стекает ледяной дождь.

– Он уперся, что хочет остаться со Златовласой. Истерил, пока я не согласилась пойти за тобой, а заодно взять и его.

Я смотрю на угрюмого мужчину, но он только хмурится. От стекающей с него воды на полу образуется лужа. Несмотря на свирепый взгляд, он выглядит так, словно вот-вот рухнет оземь.

– Я останусь с ней.

– Хорошо, – вздохнув, говорю я.

Дигби недоуменно смотрит, словно удивлен, что я так легко уступил. Но я хочу для Аурен только лучшего и знаю, что она была бы не против, если бы рядом с ней находился Дигби.

При помощи Лу Дигби ковыляет к нам и смотрит на Аурен. У него на лбу залегает складка печали.

– Она так и не проснулась?

– Нет.

Похоже, зимний шторм не охладил пыл Дигби, потому что он так же сердито сверкает глазами, что и раньше.

– Этого вообще не должно было случиться, – гаркает он. – Ты якобы защищаешь ее? Якобы печешься о ней?

Я сжимаю руки в кулаки.

– Черт возьми, ну конечно, пекусь!

– Тогда почему ты позволил этому случиться? – возражает он, но эти вопросы я и сам не устаю себе задавать. – Разве ты не самый могущественный король в мире? Так сделай что-нибудь!

Если бы только мог, будь я проклят.

– Ей просто нужно отдохнуть, – снова говорю я без тени гнева в голосе.

Дигби, мокрый и негодующий, стоит напротив меня: щеки у него обветрились, а нос покраснел от холода.

– Ну же, успокойся. Ты ее видел, и Слейд прав. Ей нужно отдохнуть. – Лу решает увести Дигби. Всего секунду он противится, не сводя с Аурен взора. А потом поворачивается и послушно идет с Лу к коридору, ведущему в заднюю часть дома, где находятся несколько спален. – Давай-ка сделаем набег на комнату Озрика. Там точно что-нибудь подберем тебе из одежды.

Когда их шаги стихают, я снова смотрю на Аурен, но она все так же лежит недвижимая как труп. Единственное, что не дает мне сойти с ума от страха – золотая аура, которая парит вокруг ее тела. Она все еще слабая. Тусклая. Но я ее вижу, а потому хватаюсь за нее, как за единственную нить, которая удерживает камень.

Ей просто нужно отдохнуть.

Эта мантра непрерывно звучит у меня в голове.

Аурен использовала слишком много своей магии. Она выкачала из нее все силы, чуть не доведя до смертельного исхода. Но сильнее всего меня беспокоит, что Аурен воспользовалась иной стороной своей силы, которую раньше никогда не применяла. Кто знает, какой урон ей это нанесло?

– Держи.

Ко мне подходит Райатт и встает справа, протянув кружку с дымящимся варевом. Взяв, я заглядываю в нее и вижу водянистый бульон с несколькими кусочками лука и сельдерея.

– Больше ничего раздобыть так быстро не смог, – пожав плечами, говорит он. – Завтра нужно сходить в Погреб.

Я залпом выпиваю жидкость, не распробовав ее на вкус. Чувствую только, как горячий бульон обжигает язык и стекает в пустой желудок.

Райатт пьет из своей кружки гораздо медленнее, и я чувствую на себе его пристальный взгляд темно-зеленых глаз.

– Что? – спрашиваю я.

– Такого прежде не бывало.

Я смотрю на лицо Аурен.

– Да, не бывало.

– Не хочу показаться идиотом, поскольку уверен, что ты уже это сделал, но разве нельзя просто… вытащить из нее оставшуюся гниль?

– К несчастью, ты идиот, потому что я, черт возьми, пытался.

– Что изменилось?

Поставив пустую чашку на деревянную каминную доску, я опираюсь рукой на темное дерево, опускаю голову и смотрю на пламя.

– Не знаю. Может быть, я слишком резко применил к ней силу. А может, слишком надолго ее там оставил.

– То есть… А раньше ты оставлял в ком-нибудь гниль?

Я многозначительно смотрю на него.

– Разумеется, оставлял. Когда хотел кого-нибудь убить.

Он отмахивается.

– Нет, если как раз не пытался убить?

– Нет, – огрызаюсь я, с такой силой сжав каминную доску, что дерево протестующе скрипит. – Обычно гниль мне подчиняется. Она никогда так не поступала.

Я не понимаю, что случилось. Даже сейчас чувствую в Аурен это гнилое зернышко, но не могу за него ухватиться. Оно мне не поддается.

– Она проснется?

От ярости я ощетиниваюсь.

– Конечно, проснется! – кричу я. Кожа на руках вздувается, когда шипы стремятся прорваться сквозь нее. – Иди нахрен, раз вообще об этом спрашиваешь!

– Ну и ты иди, черт тебя подери. Вопрос-то обоснованный.

Я сжимаю руку, уже почти готовый хорошенько его ударить, но тут возвращается Лу.

– Уже шалите, мальчики? – Она переоделась, сняв мокрую одежду, и надела огромные меховые тапочки больше медвежьих лап. Здесь это самая любимая ее вещь, хотя тапки выглядит на ней нелепо. Дигби с ней нет.

– Он отдыхает. Пытается делать вид, что это не так, но состояние у него ужасное. Отдала ему кровать Озрика, – говорит Лу, и мне даже спрашивать не пришлось. Она подходит к нам и встает, уперев руки в боки. – Ну так что? В чем проблема?

– Я просто пытаюсь, мать его, поговорить, – бурчит Райатт.

– По поводу Златовласой? – догадывается Лу, фыркает и подходит к Аурен. – А может, лучше не дразнить гнилого медведя?

Брат закатывает глаза.

– Ты что делаешь? – спрашиваю я, когда она снимает с Аурен одеяла.

Она показывает мне сверток с одеждой.

– К ней можно прикасаться?

Меня охватывают сомнения.

– Не уверен. Вообще сейчас день, поэтому ее дар уже проснулся, но… – Я осекаюсь.

– Но она просто обезумела и ночью, когда это было невозможно, превратила замок в огромную золотую