Блажий Омут - Елена Михалёва

Распахнулась входная дверь в избу. На пороге возник мужчина с окладистой бородой. Отец, видимо. Сердито нахмурился и бросился к нам. А за его спиной в освещённом дверном проёме появилась встревоженная мать девушки и трое младших детей, которые старались выглянуть и разобрать, что происходит во дворе.

— Оставьте её уже! — не разбирая, кто перед ним, отец Ярины оттолкнул меня. Встал меж нами, заслоняя дочь. — Идите прочь, нелюди! Страдает девочка, неужели не видите!

— Я Ловчий. Ищу…

— Черти пусть тебе ищут! Пошёл отсюда! — не унимался хозяин дома. — Этот висельник проклятый дочку мою обрюхатил, да сам позора и не вынес! А ей прохода не дают! Говорят, сама нагуляла! Гнобят почём зря! А его, самоубийцу, похоронили со всеми почестями на погосте, а не за оградой, как полагается!

Я нахмурился. Самоубийц предавали земле не среди могил честного народа, а за стеною. С чего бы вдруг его хоронить в простую могилу, если сам он повесился. Может, в том и дело? И повторный приворот, да неверное погребение из видного юноши сотворили окаянную нежить? Стоило проверить.

— Прости, добрый человек, обидеть ни тебя, ни дочь твою в мыслях не было, — я поклонился кричащему хозяину дома, чем несколько унял его пыл. — Ты скажи лучше, как мне найти могилу этого Деяна?

Мужчина поднял за плечи всхлипывающую дочь и повлёк её к дому.

— Отец ему справил резной могильный камень, точно он князь какой. Не пройдёшь мимо, — он окинул меня полным ненависти взглядом. — А погост западнее от деревни, у самого леса. Ловчий.

— Доброй ночи, — я развернулся и пошёл прочь, не дожидаясь новых проклятий.

Кот нагнал меня большими скачками у самых ворот села. Вероятно, задержался послушать, о чём толкует семья Ярины. Но ничего интересного так и не услышал.

— Итак, — протянул он. — Наступила ночь. Мы идём на кладбище. Искать упыря.

— Если повезёт, он нас сам найдёт, — усмехнулся я.

Место последнего приюта усопших обнаружилось совсем недалеко. Засеянное рожью поле раскидывалось на западе от села густым ковром. Ночной ветер ходил бархатными волнами по его глади, баюкая тяжёлые колосья. Дорога тянулась ровной полосой до самого леса. Там, на пологом холме, и ютились могильные плиты за невысокой оградкой. Покосившиеся каменные столбики, меж которых щетинился низкий частокол высотой мне едва ли до пояса. Даже в темноте я мог различить, что часть забора выглядела новее и крепче, а часть и вовсе отсутствовала. Говорило это о том, что погост недавно расширяли, да так и не завершили начатое.

Мы поднялись на холм, очутившись пред раскрытыми воротами, что висели на скрипучих петлях. Ветер легонько шевелил одну из створок, отчего проржавевшее железо жалобно повизгивало, будто оплакивало тех, кто спал здесь вечным сном.

Лес подступал к могилам почти вплотную. Раскидистые берёзы нависали над дальним краем погоста, пряча тамошние надгробия в зыбком, прохладном сумраке.

Но стоило моей ноге ступить на священную землю, как одна из теней метнулась от ствола к стволу и скрылась в подлеске.

Кот в несколько скачков обогнал меня. Он первым нырнул в распахнутые ворота и замер, запрыгнув на замшелый могильный камень. Выгнул свою чёрную спину дугой. Принюхался, сердито прищурив янтарные очи.

Рука легла на рукоять меча. Бесшумно потянула верный клинок из ножен. Но варгин не шевелился. Лишь вглядывался во тьму за берёзами. Мало-помалу его прижатые к голове уши снова встали торчком, а спина расслабилась.

— Не упырь, стало быть? — шёпотом спросил я. — Что чувствуешь?

— Ничего, — проворчал мой друг. — Всё тут провоняло чёрной магией. Будто не погост честного народа, а могильник, на котором по ночам ведьмы пляшут.

— Нагие?

— Что? — варгин мотнул головой. Уставился на меня с выражением полного непонимания на морде.

— Ну ведьмы, которые пляшут, нагие? — я с усмешкой спрятал меч обратно в ножны.

Кот фыркнул и закатил очи.

— Понятия не имею, Лех. Дай мне кровь, тогда скажу. Ведьмы аль не ведьмы. Или наш упырь.

— Никого тут нет. Пойдём, могилу Деяна поищем, — я неторопливо направился промеж потемневших плит в поисках свежего захоронения.

Мой друг двинулся в противоположную сторону.

Ветер гулял промеж могил. Шелестел кронами древ. Скрипел створкой ворот за спиною. Но более ничего не нарушало покоя мёртвых.

Бледная, надкушенная луна выглядывала из-за рваных облаков. Её призрачный свет обрисовывал очертания камней и редких кустов, вроде вереска, которыми одни захоронения отделяли от других.

Но слишком долго бродить не пришлось.

— Лех, я нашёл, — раздался голос Кота.

Могильная плита Деяна и вправду могла статься памятником павшего князя или прославленного воеводы. Резьба по камню являла сплетение защитных рун и перуновых знаков. Венчало верхушку посеребрённое громово колесо. Щедро для могилки простого кузнеца, но оправданно для жеста безутешных родителей, что лишились единственного сына. Без него род угаснет. Если только они не признают ребёнка Ярины, родись тот мальчишкой, похожим на покойного Деяна.

Я присел на корточки. Коснулся кончиками пальцев почвы на месте погребения.

Кот замер подле, прижавшись ко мне тёплым боком.

— Когда, стало быть, он повесился? — я размял в пальцах комочек мягкой, влажной почвы.

— Около месяца назад, когда бабка-ворожея пропала, — варгин подёргал носом. — Земля свежая.

— Вижу, — я кивнул. — Только разрытая снаружи, а не изнутри, как упыри выкапываются. Уж больно аккуратно копали.

— Моё мнение хочешь знать? — варгин мурлыкнул, прошёлся вдоль тёмной, будто совсем свежей могилы.

— Ну?

— Кто-то специально приходил землицу разровнять, чтоб не подумали, что Деян по ночам выкапывается, — Кот прищурился, нюхая землю. — Кто-то, кто чёрной магией балуется особо часто. Следы заметал. И мы его спугнули, когда на погост заявились.

— Ярина с нами была, она бы нас не обогнала, с её-то пузом, — я поджал губы. Выпрямился. — Пойдём обратно в трактир. Может, кузнеца застанем. Попробуем с ним потолковать.

* * *

С кузнецом мы чуть было не разминулись. Нагнали его почти у самого дома, куда его вела ворчащая супруга. Да и не впрямь вела. Скорее уж волокла на себе, перекинув могучую руку мужа через плечо. Брела, сгибаясь под весом смурного, пьяного мужа, а сама тихо бормотала что-то. Вроде того, как устала она, и когда уж он выпьет свой горький омут до дна, чтобы возвратиться к ней с ясным разумом и более не топить несчастье в одиночку во хмелю и пустопорожних разговорах с местными забулдыгами. Причитала, что он не такой у неё. И что сильно нужен ей прежним. Вроде бы даже всхлипнула разок. Но не грызла его. Не пилила, как иная баба. Видно, мужнюю боль понимала, как никто. Вот только заслышав мои шаги, осеклась тотчас. Обернулась.