Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

В 1925 г. он стал одним из основных руководителей Красной Армии, заняв пост начальника штаба РККА. Из своего боевого опыта он сделал вывод, что в современной войне без высокой технической оснащенности войск победа немыслима. Эту свою убежденность Тухачевский методично внедрял в сознание руководства страны. Делать это было весьма сложно, учитывая, что «повод» армии крепко взяли в свои руки бывшие первоконники во главе с новым наркомом по военным и военно-морским делам Климом Ворошиловым. «Это был широкоплечий военачальник, далеко смотревший вперед, — характеризовал Тухачевского маршал Жуков. — Он еще в 30-е годы предвидел, что будущее — за танками и самолетами, а не за кавалерией, как думали тогда многие».

На этой почве конфликты с Ворошиловым и другими первоконниками следовали один за другим, мысль о том, что привычную лошадку должен сменить мотор казалась многим не только преждевременной, но и вредной. Тухачевский даже потерял должность в Москве и был переведен в Ленинград командующим войсками округа. Но и оттуда продолжал бомбардировать Реввоенсовет, наркомвоенмора докладами и записками о необходимости всемерной механизации и моторизации Вооруженных Сил, развитии новых родов войск — авиации, механизированных и воздушно-десантных войск. В январе 1930 г. он представил Ворошилову доклад, в котором подчеркивал, что успешное осуществление первой пятилетки позволит перейти к формированию количественно и качественно новых Вооруженных Сил. На его взгляд, реконструированная армия могла бы включать 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии резерва главного командования, 225 пулеметных батальонов, авиационные соединения численностью 40 тыс. самолетов и механизированные —50 тыс. танков.

Проанализировав по указанию наркома предложения Тухачевского, начальник штаба РККА Шапошников сделал вывод, что их реализация непосильна с точки зрения финансовых затрат. Крайне недолюбливавший «умника» Ворошилов направил доклад командующего ЛBO Сталину с припиской: «Тухачевский хочет быть оригинальным и… «радикальным». Плохо что в КА есть порода людей, которая этот «радикализм» принимает за чистую монету. Очень прошу прочесть оба доклада и сказать мне свое мнение».

«Я думаю, — был ответ, — что «план» т. Тух-го является результатом модного увлечения «левой» фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом… «Осуществить» такой «план» — значит наверняка загубить и хозяйство страны и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции».

Знакомя Тухачевского со сталинской оценкой, Ворошилов с большим удовлетворением добавлял: «Она не очень лестна, но, по моему глубокому убеждению, совершенно правильна и Вами заслужена. Я полностью присоединяюсь к мнению т. Сталина».

Однако поражение Тухачевского оказалось временным. Возвратившийся в 1931 г. в Москву, он сумел в личной беседе со Сталиным увлечь его своими планами и получил карт-бланш на развертывание 150 стрелковых дивизий. Больше того, вождь признал, что его прежняя оценка планов Михаила Николаевича «была слишком резкой, а выводы моего письма — не во всем правильными».

Окрыленный такой мощной поддержкой, Тухачевский, ставший заместителем наркома, при любой возможности давал Ворошилову понять, что тот не способен мыслить по-современному, перспективно. Их отношения настолько обострились, что переросли в открытые стычки. 1 мая 1936 г., когда после военного парада члены политбюро и высший командный состав по традиции собрались на квартире Ворошилова выпить за будущие успехи, вспыхнула ссора. По словам Климента Ефремовича, «Тухачевский бросил обвинение мне и Буденному, в присутствии тт. Сталина, Молотова и многих других, в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую кучку людей, с ними веду, направляю всю политику и т. д… Тов. Сталин тогда же сказал, что надо перестать препираться частным образом, нужно устроить заседание Политбюро и на заседании подробно разобрать, в чем тут дело. И вот на этом заседании мы разбирали все эти вопросы и опять-таки пришли к прежнему результату». Несмотря на то, что Тухачевский отказался от своих обвинений, «группа Якира и Уборевича на заседании вела себя в отношении меня довольно агрессивно. Уборевич еще молчал, а Гамарник и Якир вели себя в отношении меня очень скверно».

Мы цитируем выступление Ворошилова на заседании военного совета при наркоме обороны СССР, прошедшем в Кремле с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) с 1 по 4 июня 1937 г. То заседание было особенным — рассматривался вопрос о «военно-фашистском заговоре». И нарком не упустил возможность прямо указать на своих оппонентов, дать понять, что раз уж против него выступали заговорщики, значит, его позиция была единственно правильной.

Но судебный процесс над «заговорщиками» был еще впереди, мысль о нем, возможно, пока не посетила даже голову Сталина. И уж тем более Тухачевский не знал, не гадал, что вскоре ждало его.

Была у Тухачевского профессиональная страсть — военная наука. Его перу принадлежат более 120 работ по различным проблемам стратегии, оперативного искусства, тактики, обучения и воспитания войск, военной истории. Пристальное внимание он уделял прогнозированию характера будущей войны, разработке военной доктрины государства. Горячо и не всегда корректно полемизировал по этим вопросам с коллегами (Свечин). Вместе с другими учеными внес вклад в теорию глубокой операции и боя — одно из наибольших достижений советской военной мысли довоенных времен.

Как заместитель наркома обороны и начальник вооружений Красной Армии он много занимался оснащением войск современным оружием. Еще и сегодня звучат подчас отголоски обвинений 30-х годов, будто Тухачевский в этой роли только «вредил». Да, определенные просчеты у него в военно-технической области были. Но нельзя забывать, что именно в его бытность начальником вооружений конструктором М. И. Кошкиным создана знаменитая «тридцатьчетверка» — лучший средний танк второй мировой войны (Т-34). Тухачевский поддержал инженера П. К. Ощепкова — изобретателя установки для радиообнаружения самолетов. При нем началась разработка системы дозаправки самолетов в воздухе, что было огромным «заглядом» в будущее. Научная общественность подобные усилия оценивала по достоинству: в ноябре 1936 г. в Военно-воздушной академии РККА имени Н. Е. Жуковского была учреждена премия имени Тухачевского «за выдающуюся научно-исследовательскую работу в любой области техники, дающую решение новых научно-технических проблем».

К сожалению, вся эта работа, как и другие усилия Тухачевского по созданию в СССР современной армии оборвалась в одночасье.

14 августа 1936 г. органами НКВД был арестован заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа В. М. Примаков. Через неделю за решетку попал находившийся в Москве В. К. Путна, военный атташе при полпредстве СССР в Великобритании. Обоим было предъявлено обвинение в участии в «боевой группе троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации». На фоне начавшегося 19 августа процесса по делу о так называемом «антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском центре», по которому привлекались такие крупные в прошлом политические фигуры, как Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, И. Н. Смирнов и другие, арест двух военных не самой крупной величины прошел почти незамеченным. А между тем в застенках НКВД зарождалась одна из крупнейших провокаций сталинской клики — фабрикация «антисоветской троцкистской военной организации».