Горничная для Мага - Властелина Богатова

Аскил фыркнул и оставил девушку. Фабиана, торопливо взяв из подсобки всё нужное, пробежала через пустеющий залитый пудровым солнечным светом зал к кабинету и, оглядевшись, свободно отворила дверь. Скользнув внутрь, затворила ее и развернулась, прищурив хитро глаза, но, едва наткнувшись на портрет милорда, почувствовала себя неуютно, так будто Ламмерт стоял перед ней сейчас, преграждая путь.

Обведя взглядом широкий массивный из дорогого дерева стол, Фабиана первым делом быстрым шагом прошла к нему, да едва не подпрыгнула, выронив свою ношу, когда со стороны послышался хриплый клокот. Девушка едва не шарахнулась в сторону, когда увидела огромного, размером с гуся, ворона. С гуся, конечно, она преувеличила, но всё же птица была громадной и старой, судя по взъерошенному тусклому оперению, тяжёлому клюву, чуть замутнённым чёрным глазам и узловатым массивным лапам.

Выдохнула. И почему она раньше его не заметила?

Ворон встрепенулся и дёрнул головой, повернув в сторону, озирался на Фабиану. Он снова заклокотал, а в следующий миг так громко каркнул, что оглушил. Фабиана вздрогнула.

— Тише ты! — шикнула на птицу и, обернувшись, прислушалась, не торопится ли на тревожный сигнал сам хозяин этого гнезда. Но нет, всё было тихо.

Покосившись на птицу, Фабиана осторожно обошла стол, запоздало обнаружив и пустую винную бутылку, и бокал, на котором оставались отпечатки губ и пальцев милорда. Вчера он явно провёл ночь здесь. Фабиана прошла вперёд, поддев носком туфли ещё одну пустую бутылку — похоже, нешуточно взбесила его эта высокомерная брюнетка, что он впал в такую крайность.

Поставив корзину на пол, сосредоточенно принялась натягивать перчатки, смотря на роскошное кожаное кресло и… многочисленные ящики стола. В верхнем должны храниться её документы.

— Я только приберусь здесь, — проговорила тихо девушка наблюдающей совсем по-человечески сидевшей на жерди птице, — и сразу уйду, правда.

Опершись рукой на столешницу, Фабиана закусила губу, подавляя гадкое чувство чего-то взбунтовавшегося в ней, и потянулась к ящичку, как вдруг раздался скрежет по металлу — черный ворон сорвался с жерди и тенью ринулся на девушку.

— Ох!

Фабиана ничего не успела понять, лишь, глухо вскрикнув, успела закрыть руками голову, слыша громкие хлопки тяжёлых крыльев и почувствовав над головой пронёсшийся вихрь.

Ворон неуклюже приземлился на каминную полку, сбив с неё всё, что стояло на ней, не удержался, отчаянно карябая когтями камень и ударяя крыльями, грохнулся на пол.

— Пресветлая Всевидящая! — всплеснула руками Фабиана и кинулась к распластавшейся на полу птице.

Ворон трепыхался и пытался шарахнуться под кресло, но Фабиана, рухнув на колени, успела поймать его, пока тот не переломал себе все конечности.

— Не бойся, ну как же ты так? — жалость заполнило сердце, как вина, которую Фабиана испытала, невольно нарушив покой пернатого.

Ворон явно был взволнован тем, что его взяли в руки, сердце горячо трепыхалось, голова дёргалась. Бедолага.

— Ну и тяжёлый же, — Фабиана посадила его обратно на жердь, успокаивающе погладила.

Птица была не то чтобы старой, а древней, даже держаться на лапах не могла.

— Всё, всё хорошо, чего ты так разволновался? Ничего я тебе ну буду делать, не буду трогать, обещаю, только уберу и уйду, правда.

Ворон нахохлился и, втянув шею, притих.

Фабиана обернулась, глядя на получившийся беспорядок. Медленно отступила и вернулась к камину.

— Ну и беспорядок мы тут с тобой сделали.

Ругаясь про себя, подняла подсвечник, бумаги и коробку, из которой просыпался какой-то порошок, походивший на табак. Девушка аккуратно смела всё до крошки обратно в коробочку и поспешила вернуть на место, понадеявшись, что Ламмерт ничего не заметит.

Но застопорилась, уловив терпкий тяжёлый запах. Поднесла коробку к лицу и принюхалась, резкая вонь ударила в самый затылок, так что пробило на слёзы, а в горле запершило. Фабиана поморщилась и закашлялась. Какая же гадость!

Торопливо поставила коробку назад, отступила и тут же покачнулась. Хорошо, что успела схватиться за спинку кресла. Заморгала часто, ничего не понимая, что это с ней такое, но тело, кажется, перестало её слушать. Что-то стало не так. Какая-то горячая лёгкость поднялась от низа живота и затупила туманом голову. Мысли поплыли.

Это было настолько необычно и ново, что Фабиана готова была пуститься в танец. Все заботы, переживания и скованность улетучились прочь, раскрепощая движения. Вжав в спинку пальцы, Фабиана нагнулась и дёрнула за ручку ящика.

Тот, конечно, не поддался. Ворон хрипнул, но Фабиана отмахнулась.

— Вот, значит, как?! — девушка выпрямилась, ощущая, как решительность наполняет мышцы звенящей тяжестью.

Так хорошо. Невыносимо. Сейчас она пойдёт и потребует то, что принадлежит ей, и пусть только Ламмерт попробует отказать ей!

Бросив всё, Фабиана пошла из кабинета.

Потянуло запахами чаёв. Минув малый зал, девушка, догадавшись, где может быть милорд, вошла в столовую, место, куда Фабиане как горничной вход воспрещён.

Резко остановилась, взгляд упёрся в восседавшего во главе стола мужчину.

— Доброе утро, — это был явно не её голос, — милорд, — добавила она, улыбаясь настолько приторно и сладко, что самой от себя стало тошно.

Хэварт застыл глыбой, его плечи в чёрном жакете напряглись, руки в перчатках сжались в кулаки. Как же ему идёт чёрный цвет! Ламмерт наверняка это знает.

Фабиана вернула на его лицо взгляд, увидев даже на расстоянии, как вспыхнули в черноте глаз мужчины разящие молнии, настолько жгучие, что дыхание перехватило. Какая-то часть в Фабиане сжалась в комочек, разум бил тревогу, что лучше извиниться и убраться, пока не поздно, но этот голос утонул в неуклонной решимости.

— Мариса, что тебе нужно? — подала голос Игнэс.

Фабиана её даже сначала и не заметила.

Хэварт

Игнэс отпила чай и взялась за десерт.

Хэварт сжал пальцы в кулаки и откинулся на спинку кресла. Её присутствие выводило из себя. Вчерашняя выходка, кажется, сорвала последние планки терпения. Неужели она всё ещё думает, что сможет вернуть их отношения?

С Игнэс Хэварт познакомился на одном из светских вечеров, тогда она поразила его своей красотой с первого взгляда. Они были вместе три года. Хэварт хотел что-то большее от Игнэс, больше чем мимолётных встреч, он хотел чтобы она была рядом постоянно, но Игнэс уклонялась. Тогда он думал, что такую малышку так легко не добиться. Он был полным дураком, веря её словам. Для Игнэс оказались главнее деньги и побрякушки, чем какие-либо чувства.

Поэтому он не понимал, зачем она разыгрывает этот спектакль сейчас, строит из себя обиженную, пытаясь воззвать к его жалости. Это злило ещё больше.