Будет так, как я хочу - Ольга Николаева

— То пришлось бы думать, что с этим делать… — он ответил расплывчато, но и этого мне хватило.

— Папа. Скажи. В какой момент я перестала быть твоей дочерью и превратилась в какую-то разменную монету?!

Он поднял на меня тяжелый взгляд, не обещающий ничего хорошего. Раскаяния или хоть капельки жалости там не было, а я мечтала, что смогу достучаться…

— Ровно с того момента, как ты решила, что тебе дороже какой-то подонок с улицы. Ты сама все сделала для того, чтобы изменить мое отношение, Настя.

— Но ты же мне помог? Зачем? Если считал, что я больше никто для тебя? Надо было все так и оставить!

— Не делай из меня большего урода, чем я заслуживаю, дочь. Ты наворотила дел, а мне приходится их расхлебывать. — Его голос звучал устало, но все так же твердо. — Чтобы выйти из этого дерьма с наименьшими потерями, понимаешь?

— А рассказать мне подробности — не судьба? Чтобы я хоть немного представляла, что происходит?

— Меньше знаешь — лучше спишь. Просто слушай меня и делай то, что сказано!

— А если не стану?

— Значит, документы оформим без тебя. Это просто делается. А ты будешь сидеть под замком, пока не одумаешься. Если тебе нравится такой вариант — сегодня же и начнем.

Я молчала. Пыталась понять, что случилось с папой. Каким бы он ни был жестким и требовательным раньше, я никогда не замечала за ним настолько тиранских замашек. И я его любила, несмотря ни на что. А сейчас смотрела в родное лицо и не понимала: что это за человек? Откуда он взялся?

— Молчишь? Значит, не нравится. Вот и отлично. Будешь слушаться — никто ничего насильно тебе не сделает. Залесские готовы принять твоего ребенка, как своего. Но с условием, что ему не достанется ничего из имущества, которым вы с Игорем будете обладать.

— А мне ничего не нужно от него! Обойдусь, как-нибудь!

— Ну, и дура! — он рявкнул так, что даже рамки фотографий на столе задребезжали, кажется. — Что ты будешь делать, со своим пузом, когда останешься без денег, без жилья, без работы? Без помощи, когда от тебя все откажутся? Ты себе, вообще, представляешь, как весело живут нищие студентки, ставшие матерями-одиночками? Кому ты нужна, без моего влияния и денег?

— Бабушке точно нужна… — брякнула, не подумав. Что первое на ум пришло, то и сказала.

— У бабушки тоже ничего нет. Зато есть целый список дорогих лекарств, которые она принимает каждый день. Хочешь, чтобы она без них осталась, отдавая тебе последнее? — Он выдержал паузу, давая мне время осмыслить все, что уже наговорил. — Ну, так куда ты пойдешь, если от всего откажешься?

Он словно загонял меня в угол своими жесткими словами. Так, чтобы никакого выхода не оставалось.

— К маме пойду! — кинула с вызовом и тут же осеклась. Зря я это ляпнула, ой, зря! Сейчас ведь догадается обо всем…

Но папа, вместо этого, расхохотался.

— Ой, не могу, насмешила! — он даже слезинку в уголке глаза утер. — Ты ей одна-то нафиг не сдалась. А теперь еще в подоле притащишь… Настя, я делаю скидку на твое состояние, конечно. Но ты меня расстраиваешь. Думал, ты умнее.

— Ну, ошибся, как видишь… Где-то недосмотрел в моем воспитании…

— Ладно. Все это мелочь и ерунда. Давай ближе к делу. — Он внезапно собрался, даже позу принял другую — более деловую и строгую. — Я тебе сейчас расскажу, что мы будем дальше делать. А ты слушай и запоминай. И больше ни шагу, ни шагу — слышишь? Ни шагу не смей шагнуть без моего ведома и разрешения.

Он долго описывал свои планы, уточнял, как и с кем я должна себя вести, куда ходить, что и кому говорить… Убеждал, что так только лучше для меня и моей же собственной самооценки…

А я слушала, будто в тумане. Рассматривала свои руки, сжатые в кулаки, и мысленно отсчитывала часы до поезда. Пусть говорит, что угодно, как хочет пугает меня мамой… Она меня бросила когда-то, но уж никому не пыталась продать. И вряд ли заставит выходить замуж, чтобы отделаться…

Бабуля поджидала меня. Кто бы сомневался, что просто так она не оставит это шикарное известие, и мне покоя не даст, со своими расспросами и нравоучениями.

Я быстро прошмыгнула в комнату, мечтая о том, чтобы переодеться в домашнее и лечь побыстрее. Разговор с отцом как будто все силы забрал.

— Внученька, ну, что же ты? Зачем ты молчала? Почему не сказала мне сразу, как поняла? — бабулю невозможно было отвлечь никакими хитрыми маневрами. Она проскользнула в комнату следом, не давая остаться одной.

— А что бы изменилось от этого, ба? — Я стянула свитер и уставилась на нее в упор. Страшась и, одновременно, готовясь к новому разочарованию. Как-то их многовато выпало на мою долю в последнее время. — Успели бы вовремя сделать аборт? Ты об этом?

— Ох, ты, горюшко! Откуда у тебя такие дурные мысли? — она всплеснула руками, как будто даже искренне. — Настенька, разве ж я когда-нибудь могла тебе такое посоветовать?

— Судя по монологу, который ты выдала, ничего лучше я бы не услышала от тебя. — В целом, конечно, бабушка была права: я совсем не думала о том, что с рождением ребенка появится новая ответственность, что моя жизнь изменится, очень сильно и навсегда. Другие заботы и волнения одолевали. Но при всей ее правоте, мне хотелось поддержки и внимания, хотя бы от нее, а не гневных возмущенных проповедей.

— Ну, прости! Я ж сначала возмутилась, по привычке, а потом уже сообразила, что это все не про кино и книги, а про тебя уже. — Бабуля присела рядом, приобняла. — Как же ты, горюшко мое, так попасть умудрилась?

— Ну, как, как? Бабуль, ты у меня спрашиваешь, как дети получаются?

— Ершистая ты стала, Настасья… — Ба вздохнула, погрустнела. — Но это гормоны, наверное, будем думать, что они виноваты.

Сказать бы ей, кто виноват в моей ершистости и отвратительном настроении… Так нельзя: ей и одной новости на сегодня хватит, по самую макушку.

— Так кто отец-то хоть, говоришь? — Умные глаза, добрые и проницательные, и не важно, что взгляд теряется за толстым стеклом очков.

— А я не говорила, вообще-то. Это тебе что-то показалось.

— А то я сама не пойму! Глеб этот твой, получается, тебя не уберег? Чтобы ему, ироду, собаки все лишнее пооткусывали! — Она погрозила сухоньким кулачком куда-то в пространство.

— Не говори так! Мы оба участвовали. Мне ведь ты не желаешь, чтобы собаки отъели что-нибудь?

— Он мужчина! Старше тебя! Должен был думать, к чему все ведет…

— Бабуль, я сама хотела от него ребенка… — устало погладила ее по руке. Не было сил что-то доказывать и спорить. — Так что, незачем всю вину на Глеба перекладывать.

— Так он же тебя бросил, Настя! Должен был думать о последствиях, когда бросал?

— Мне сложно понять, о чем он думал. Мы и не поговорили толком тогда…