Родословная до седьмого полена - Дарья Донцова

— Где находился Носов, когда ты, трясясь от холода, домой вчера прибежала? — поинтересовался Сеня.

Я задумалась.

— Не поверишь! Не помню. Как в тумане все. Женя!

— Здесь! — крикнул Коробко, возникая в столовой. — Готов исполнить любое ваше требование.

— Помните, как Дарья вчера пришла домой из леса? — спросил Собачкин.

— В состоянии нестояния, — вздохнул Коробко, — сидела в прихожей на пуфике, дрожала, в руке мобильный, взор стеклянный, зевала без остановки. Я хозяйку в ее спальне уложил, чаю ей имбирного заварил. Она вмиг заснула. Вечером только проснулась, когда семья ужинала. Я сказал, что у Дарьи мигрень, поэтому к ней никто не полез.

— А куда делся Валерий? — удивилась я. — Он меня сопровождал.

— Простите, — расстроился Женя, — не отвечу. Когда я на звонок домофона отреагировал, вы одна стояли.

— Значит, рабочий довел тебя до особняка, нажал на кнопку и ушел, — сделал вывод Собачкин.

За крепким забором обнаружилась маленькая избушка, которая напоминала елочную игрушку. Крыша у нее была ярко-красная, ставни голубые, резное крылечко и фигура деревянного медведя у ступенек дополняли образ сказочного домика. Я постучала в дверь, не дождалась ответа, потянула на себя створку, но та не открылась.

— Ищете кого, девушка? — раздалось за спиной.

Я обернулась. Над изгородью, которая отделяла участок Валерия от соседей, виднелась женская голова. Волосы незнакомки торчали в разные стороны, щеки были слишком румяными, а брови широкими и черными, словно чугунные рельсы.

— Ой, здрассти, Дарья. Со спины вы прямо девочка, — сменила тон тетка. — Валеры-то нет. Если вам чего починить надо, мой Андрюшка сгодится.

— Спасибо, — вежливо ответила я, — мне нужен Носов.

— Чего ложкинские только с ним дело иметь хотят? — обиделась моя собеседница. — Мой Андрейка лучше сработает, меньше возьмет.

— Носов нам много лет помогает, — не пойми зачем ввязалась я в спор.

— И что? — вытаращила глаза женщина. — Просто он сразу к поселковым в доверие втерся. Весь такой прямо вежливый, положительный, не пьет, не курит, матом не ругается… Тьфу. Неправда все!

Я подошла к забору.

— Значит, Носов алкоголик и матерщинник?

— Вас ведь Даша зовут? — осведомилась сплетница. — А я Антонина, — заулыбалась тетушка, — Андрей мой сын, замечательный парень. Но вы почему-то только Валерку зовете! Чего в него уперлись!

— Упаси Господь с ним связываться, — прошипели слева.

Я обернулась. С противоположной стороны участка над другим забором маячила еще одна голова, на сей раз с ярко-рыжими кудряшками.

— Здрассти, Дарья! Андрей к вам придет, потом мать его как КГБ расспросит, что да как в доме, и по всему селу трепать пойдет, — сказала рыжеволосая женщина, — парень не противный, только руки к заднице пришиты, зашибает крепко, пальцы у него трясутся, и припадочный он. На пол валится, корчится, пятками по земле стучит. Частушку слышали? «Ванька парень неплохой, только ссытся и глухой». Ну прямо про Андрея!

— Ах ты, гадюка ехидная! — заорала Антонина. — Настька, рот закрой.

— Тонька врет, что моя Лена проституткой в Москве работает, а теперь слушай правду про своего алкоголика, сынка милого.

— Кто лжет? Я? — возмутилась соседка справа. — Ха! Мне Мишка Рыбаков сказал, что ему Юлька нашептала, будто ей Танька сообщила, как она встретила Наташку, которая спит с Петькой, а тот в клубе на охране стоит. Так он видел, как твоя Ленка там выплясывала. Все знают! Проститутка Елена! Дарья! Коли вам чего сделать надо, то лучше сына и моего зятя нет. Валерку не ищите. Его со вчера нет. Запил.

— Носов любитель алкоголя? — уточнила я.

— Да, — хором заявили бабы, а Настя уточнила: — Ну, вообще-то я его под газом не видела. Но если мужик ночевать не припер, то наклюкался. Хотя сегодня не четырнадцатое апреля.

— Вот тут не поспоришь, — усмехнулась я, — до весны еще далеко. А почему вы про апрель вспомнили?

— Вы не знаете? — снова в терцию воскликнули кумушки.

— У Валерки жена была, — сообщила Антонина, — Вера.

— Нет, Галя, — перебила Настя. — И Катя, дочь, была. Если не знаешь точно, лучше рот зашей. И баба его жива.

— Ой, ты прямо самая умная, — заверещала Тоня, — обо всех до нижнего белья в курсе. Да только не точные сведения у Настьки. Умерла жена Валерки!

Тетушки, ругая друг друга, заговорили, я не перебивала их и в конце концов сложила более или менее связную историю.

В детстве Носов часто бывал у бабушки, а когда вырос, женился и вместе с супругой и дочкой жил в Москве. В село они только на лето прикатывали. Как правило, появлялись только Валера и девочка Катя. Супруга Носова, очень набожная женщина, вечно была трудницей в каком-нибудь монастыре. Потом, когда построилось Ложкино, Валера стал появляться каждый день. Носов раньше всех местных жителей сообразил: с владельцами особняков надо дружить. Не станут же они сами снег с крыш сбрасывать и мелкий ремонт производить. Пока глупые подростки и мужики швыряли камни в красивые иномарки, которые ехали по дороге в поселок, Валера, приветливо улыбаясь, чинил в Ложкине ворота, вешал люстры, укладывал в садах дорожки из плитки, покрывал лаком беседки. Ложкинцы привыкли при любой необходимости сразу звонить Носову. Поэтому, когда до остальных местных мужиков дошло, что лучше зарабатывать на жителях коттеджей, чем скандалить с ними, и они начали предлагать свои услуги, то часто слышали в ответ:

— Спасибо. Мы уже Валере позвонили.

Иногда Носов приезжал из столицы вечером, чинил какой-нибудь неполадок и оставался спать в избе, которая ему в наследство от бабушки досталась. Хоть Валера и жил в Москве, но его корни были в деревне, поэтому его никогда не считали пришлым. С большинством мужиков и баб он с детства дружен. И все шло хорошо, пока не умерла его дочь. Погибла Катя в результате собственной глупости. Единственный ребенок Носовых упал в аэропорту и скончался до того, как прибежали медики. На вскрытии выяснилось, что в желудке у студентки были контейнеры с героином, два из них лопнули. Наркокурьеры часто погибают из-за плохой упаковки перевозимого порошка. Валерий с женой не могли жить в квартире в городе, где им все напоминало о любимой девочке. Пара переехала в село, и вскоре местный народ понял: супруга Носова не совсем нормальная. Спустя несколько месяцев после переселения муж поместил ее в платную психиатрическую лечебницу, которая находится неподалеку от села. Живет Валерий бирюком, ни с кем, кроме Лены Фисуновой, не общается, а та ведет себя, как немая, лишнего слова не скажет, вместо «здравствуйте» головой кивнет да мимо шмыгнет. Каждый год четырнадцатого апреля, в день смерти дочки, Валера напивается и ночует у Фисуновой. Но даже местные кумушки не судачат на тему их интимных отношений. Лена страшная, неуклюжая, вечно с платком на голове. На уме у нее огород, церковь и собаки-кошки, она по всей округе беспризорную живность собирает, откармливает, отмывает, в добрые руки пристраивает. Представить Лену чьей-то любовницей даже у Антонины и Насти фантазии не хватило.