Необычная гувернантка - Карен Рэнни

– Вы его осуждаете?

– Что, простите?

Задав вопрос, Беатрис тут же пожалела об этом. Как она только осмелилась? Может, во всем виноват Девлен Гордон? В присутствии этого человека с ней творилось что-то неладное. Как нарочно, брали верх самые худшие стороны ее натуры. Но нет, Девлен тут ни при чем. К несчастью, изъян был в ней самой.

– Вы всегда так откровенно говорите все, что думаете? – поинтересовался Девлен.

– Прошу прощения, я поступила дурно и признаю это.

– Я нахожу вас на редкость занятной особой, мисс Синклер. Возможно, вы как раз то, что нужно моему кузену.

– Почему вы так решительно настроены против того, чтобы я заняла место гувернантки?

– Боюсь, у меня масса возражений на этот счет, мисс Синклер. Вы слишком молоды. Слишком привлекательны. И наконец, вы слишком наивны. Вам не под силу тягаться с моим отцом. И я сильно сомневаюсь, что вы сумеете обуздать моего кузена.

Беатрис недоуменно нахмурилась. Слова Девлена привели ее в замешательство. Что она такого сказала? Из-за чего он разразился этой длинной тирадой?

В конце концов Беатрис решила ответить только на оскорбления, а комплименты можно обдумать и позже, уединившись в спальне.

– И вовсе не наивна. Я довольно много читала.

– Чтение хоть и полезно само по себе, но не способно заменить жизненный опыт.

– Я не ребенок, сэр.

– Если бы я увидел вас на улице Эдинбурга, мисс Синклер, то никак не подумал бы, что вы похожи на ребенка.

Беатрис внезапно почувствовала легкое покалывание в пальцах на руках и ногах, кончик носа отчаянно зачесался, лицо залилось краской. Ей страшно хотелось спросить, что бы подумал Девлен, повстречав ее на улице в Эдинбурге, но на этот раз ей удалось сдержаться. В ней проснулась осторожность. Беатрис боялась увязнуть в словесной паутине, которую так искусно плел Девлен Гордон.

– Очень хорошо, – отозвалась она любезно-снисходительным тоном почтенной матроны. – Значит, мне придется убедить вас, что вы не правы. Я докажу, что могу быть хорошей гувернанткой.

Несколько долгих мгновений Девлен молчал, неподвижно глядя на девушку, словно она бросила ему вызов и он теперь раздумывал, стоит ли его принять.

– Я оскорбил вас, мисс Синклер? Поверьте, я вовсе этого не хотел.

– Уверяю вас, мистер Гордон, я вовсе не чувствую себя оскорбленной.

Девлен бросил взгляд поверх плеча Беатрис на кучера. Тот терпеливо стоял рядом с лошадьми, ожидая дальнейших распоряжений. Гордон коротко кивнул, и кучер повел беспокойно всхрапывающих животных прочь по боковой дорожке. Беатрис догадалась, что в той стороне расположена конюшня и другие служебные постройки.

– Гастон сказал, что это вы приказали зажечь Свечи, – заметила она, разглядывая Крэннок, необычайно живописный на черном бархате ночного неба. Сотни огоньков из восковых свечей наполнили замок золотистым сиянием.

– Глупо не использовать свое богатство, когда оно может облегчить мою жизнь. Я не люблю ночь.

Беатрис не смогла скрыть, удивление.

– Вы боитесь темноты?

– Вовсе нет. Но темнота мешает мне ходить куда хочется, отнимает у меня время, а я этого терпеть не могу.

– Поэтому вы превращаете ночь в день?

– Пытаюсь.

– Так вы очень богаты? Деньги делают вас счастливым? – Господи, и зачем только она это сказала? Чтобы смягчить свои слова, Беатрис поспешно задала еще один вопрос: – Должно быть, вы путешествуете с сундуками, полными свечей?

– Собственно говоря, да, мисс Синклер. А еще я держу в карете пистолеты и другие вещи, способные обеспечить мне надежную защиту. Моя нелюбовь к темноте не ограничивается стенами Крэннок-Касла.

– И даже если вы оказываетесь на борту корабля? Ведь там огонь особенно опасен. Вам и там позволяют зажигать свечи?

– Я предпочитаю путешествовать на своих собственных судах, так что мне бывает нетрудно уговорить капитана примириться с моими причудами. К тому же обычно я ограничиваюсь фонарями и зажигаю их только при ясной погоде. Однажды мне довелось пережить довольно любопытное приключение у мыса Горн во время шторма. В полной темноте. Но мне не хотелось бы повторить этот опыт. Океан напоминал адскую пучину, куда я едва чуть было не отправился.

Беатрис никогда не встречала людей, подобных Девлену казалось, он отлично знал о своих слабостях и страхах, но не придавал им значения. Девлен не отрицал, что избегает темноты, и даже не пытался придумать себе оправдание.

– Я тоже не люблю темноту, – призналась девушка, когда Девлен открыл перед ней дверь. Беатрис вошла в холл и взглянула на люстру. Сотни зажженных свечей озаряли холл золотисто-медовым сиянием. – В отличие от вас я не богата и не могу превратить ночь в день.

– И как же вы выходите из положения, мисс Синклер?

– Приходится терпеть, мистер Гордон.

– Вот в чем разница между нами. Мне не хватает терпения. Думаю, это обманчивая добродетель. – Девлен, поднимавшийся по лестнице впереди Беатрис, оглянулся и с интересом взглянул на девушку. – А что вы делаете, когда вдруг просыпаетесь посреди ночи? Или вы всегда спите сном праведницы?

Беатрис улыбнулась, заметив любопытство в глазах Девлена.

– Я крепко зажмуриваюсь и читаю про себя молитву, чтобы поскорее заснуть. Ребенком я проводила большую часть ночи под одеялом. Я придумала себе убежище. Там со мной пряталась моя кукла, мое воображение и мои мечты.

– И о чем же вы мечтали?! – спросил Девлен, снова предлагая девушке руку. Но Беатрис предпочла ухватиться за перила. Она и ее спутник шли медленно и неторопливо, словно прогуливались по саду. Беатрис немного задумалась, прежде чем ответить:

– Я мечтала стать певицей, хотя у меня и нет голоса. Потом мне хотелось быть сказочницей. Я воображала, как все сидят и слушают меня, будто я говорю что-то очень важное.

– Так вы представляли себя учительницей?

– Я никогда не думала об этом, но, пожалуй, вы правы. А может быть, мне просто хотелось, чтобы кто-то обратил на меня внимание. Я была единственным ребенком в семье. И, как это обычно бывает, большую часть времени проводила в одиночестве.

– Кажется, мы в этом похожи. Моя мать умерла вскоре после моего рождения.

– А о чем вы мечтали ребенком? Воображали себя рыцарем Роберта Брюса?[2]

– Ну, если на то пошло, я сражался на стороне англичан, – улыбнулся Девлен. – Моя семья вот уже добрую сотню лет как не испытывает ненависти к англичанам. Думаю, Куллоденское сражение изгнало мятежные чувства из большинства шотландских сердец.