Последняя бездна - Ольга Покровская

Мария, в общем, Стивену понравилась. Не в смысле по-женски понравилась – хотя и это, конечно, тоже. Он же мужчина, в конце концов! Мог ли он не обратить внимания на стройную спортивную фигуру, длинные поджарые ноги, бедра, обтянутые льняными шортами, высокую грудь, гибкие сильные руки? А светлые глаза на тронутом загаром лице в обрамлении отливающих золотом ресниц – мог ли он их не заметить? Ну, и конечно же, приятно ему было видеть и яркую, располагающую улыбку.

Но дело было даже не в этом. Дело было в том, что Мария держалась уверенно, спокойно и доброжелательно. Он еще в стенах портового управления заметил, что женщина сильно растеряна. Что она, как руководитель экспедиции, явно не учла сложностей, с которыми тут придется столкнуться. А может, рассчитывала на чью-то помощь, а ей отказали. Так или иначе, ситуация явно выходила из-под контроля, но Мария не спешила впадать в истерику. Не пыталась воспользоваться типичными женскими уловками – зарыдать, надавить на жалость, добиться, чтобы очередь пропустила ее вперед. Нет, она отлично держала себя в руках и явно прикидывала в голове, как разрулить непредвиденную ситуацию. Стивену ее поведение импонировало.

Всегда лучше иметь дело с людьми, руководствующимися логикой, а не эмоциями. Можно было бы предположить обратное: казалось бы, проще влиять и подчинять себе людей эмоциональных. Однако общение с ними сопряжено с непредсказуемостью, и конечный результат не ясен, сил и энергии на них расходуется непропорционально много. Человека с ясной головой и трезвым умом обмануть сложнее, зато реакцию его на те или иные поступки и события предугадать легко. А это в сложившихся обстоятельствах гораздо важнее.

Стивен пригласил Марию перекусить, еще не будучи уверен, что они сработаются. Но по мере развития разговора за столом все больше убеждался в благоприятном исходе их встречи. Небольшая научная экспедиция с конкретной целью, рассчитанная на кратковременное пребывание на островах, – как раз то, что ему нужно. Будто бы сама судьба столкнула его в коридорах портового управления с соотечественницей (или, может быть, древний морской бог Кавачи?).

Итак, теперь нужно было расположить ее к себе. На самом деле судов в порту много, и зафрахтовать она может любое. То, что она растерялась в порту, было понятно. Ее смутила суета и отношение местных жителей ко времени: совершенно невозможно предугадать, в котором часу появится нужный тебе человек и появится ли вообще. Через пару дней она привыкнет, будет здесь как рыба в воде и вскоре нутром станет чувствовать, как здесь нужно общаться, чтобы добиться поставленной цели. Собственно, Стивену нужно договориться с Марией, пока ее не перехватили другие.

«Фрея» пришла в порт Хониары лишь пару дней назад. Было необходимо обязательно найти людей, готовых ее арендовать. Упускать свой шанс Стивен не собирался.

Когда выяснилось, что они с Марией бывшие соотечественники, Стивен понял, что практически выиграл. Конечно же, людям всегда приятнее работать со «своими». Да и говорить на родном языке, как бы хорошо они ни знали иностранный. Впрочем, у него в рукаве был еще один козырь, который должен был окончательно переломить ситуацию в его пользу.

– Да, давно я не был на родине, – вздохнул он и печально посмотрел куда-то поверх голов своих собеседников. – А вы, ребята, занимаетесь наукой, я правильно понимаю? И как сейчас обстоит ситуация с наукой в России?

– Да не так, чтоб сказочно, – отозвался Павел. – Но в целом получше, чем даже десять лет назад.

– Это правда, – подтвердила Мария. – Конечно, нам часто не хватает финансирования. Многие приборы устарели, иногда трудно бывает выбить деньги на нужную командировку или для того, чтобы вписали ставку для еще одного крайне необходимого сотрудника. Но в целом, как видите, мы работаем, получаем гранты, ведем исследования. Живем, так сказать, полной жизнью.

– Как я вам завидую, – негромко выговорил Стивен, подпустив в голос щемящей тоски.

Мария и Павел переглянулись. Павел даже дурашливо брови поднял, как бы не понимая, чему же тут можно завидовать. Мария же, чуть сощурив брови, отчего между ними залегла мелкая морщинка, уточнила:

– Чему именно?

– Знаете, вот смотрю на вас и вспоминаю себя лет двадцать назад, – Стивен с готовностью продолжил ностальгический экскурс. – Себя, своих друзей, приятелей, коллег, образ жизни. Все же академическая среда – это совершенно особая атмосфера. Столько энтузиазма – практически голого, к сожалению, по крайней мере, в мое время. Столько преданности своему делу, бескорыстия, веры в идеалы…

Павел лишь присвистнул. А Мария недоверчиво покачала головой:

– Так вы, Стивен, тоже были ученым?

– Ну конечно, – развел руками их собеседник. – Иначе, как вы думаете, почему я подошел в портовой конторе именно к вам? Не спорю, мне нужно сдать судно в аренду, я этим зарабатываю на жизнь. Но вы же не будете отрицать, что при всем богатстве выбора приятнее иметь дело с людьми, близкими тебе по духу?

– Не будем, – кивнул головой Павел. – Но как же так вышло, что вы, Степа, оказались здесь? И стали судовладельцем?

– Ребята, не забывайте, что вы меня сильно моложе, – пустился в объяснения Стивен. – Рискну предположить, что лет на пятнадцать. Хотя насчет вас, дорогая Мария, утверждать не возьмусь. Ваша красота – абсолютная, вневозрастная.

– Спасибо, – смутилась Мария и, кажется, даже слегка покраснела. Но тут же усмехнулась. – На самом деле нет тут никакой загадки – мне тридцать пять. И я не считаю, что мне стоит этого стесняться или скрывать. Я ученый, а не фотомодель.

– Вы бы и фотомоделью могли легко стать, если бы захотели. И в любом возрасте, – продолжил отвешивать комплименты Стивен.

Про себя он знал, что каждая женщина, какой бы эмансипированной и самодостаточной она ни хотела казаться, от них растает. Даже если они и не подкупят ее полностью, все равно расположат к себе. Тем более что Мария действительно была удивительно красива и над комплиментами ей долго голову ломать не приходилось. Однако пора было закрепить полученный эффект.

– Итак, – продолжил он, – как я уже сказал, я намного вас старше. И в ту пору, когда я работал в своем НИИ, дела в российской науке обстояли плачевно. Понимаете, я ведь был очень увлечен, мечтал еще с детских лет, уверен был, что меня ждет захватывающее будущее. Пусть я не совершу значительных открытий – я не так уж тщеславен, пусть не буду много зарабатывать – я в целом могу довольствоваться малым. Но, по крайней мере, я буду заниматься тем, что люблю больше всего на свете. И что же в результате произошло?

– Что? – с интересом спросил Павел.

– А то, что в девяностые институт, в котором я работал, стал медленно, но верно разваливаться. Не было денег, совсем не было. На свою зарплату я уже едва мог купить палку колбасы, и надеяться на то, что настанут лучшие времена, не приходилось. Народ из нашей лаборатории начал потихоньку расползаться. Кто устроился челночить, кто подался в таксисты, кто попросту торговал на рынке. Вы не представляете себе, каково это. Когда вчера еще институт жил полной жизнью, гудел, обсуждал чего-то, а сегодня – тишина, пустые коридоры. Всюду грязь – уборщице платить нечем, следы разрушения, драные кошки какие-то с улицы забегают.