Заговор призраков - Елена Клемм

Улыбка сползла с ее лица.

– Какие вы, женщины, обидчивые. Я и не думал попрекать тебя твоим происхождением! А если кто-то напомнит тебе, откуда ты родом, сразу дай мне знать – болтунишка отведает моей трости.

С этими словами он бросил за спину раскрытый перочинный нож, бросил небрежно, но лезвие вонзилось в бархатную подушку. Перламутровая рукоятка тускло заблестела в лучах лондонского солнца.

Агнесс почувствовала, как корсет становится тесным, хотя туго она его никогда не затягивала. Нет, нельзя поддаваться на провокации. Понятно, что Чарльз пробует ее на твердость, как избалованный, закормленный конфетами шалопай испытывал бы новую гувернантку. Пусть себе ехидничает. Огонь скоро угаснет, если не подкидывать в него дрова.

– Я ценю твое заступничество, кузен Чарльз, но я довольна тем, кто я есть. Если напомнить мне о моем происхождении, я не обижусь.

Усмехнувшись, милорд обошел вокруг нее, и она едва удержалась, чтобы не развернуться прыжком, когда он оказался за спиной. Да что же это, в самом деле? Неужели испугалась глупого сорванца? И это после увиденного в парке?

– Твое смирение заслуживает награды. Как ты смотришь на то, чтобы стать леди?

– Едва ли это возможно. Разве что небо разверзнется, и оттуда посыпятся титулы.

– О, это более чем возможно, – сказал Чарльз, начиная еще один круг. – Ты можешь стать леди Линден. Моей леди.

Агнесс закусила губу.

– Но сначала ты должна мне понравиться.

В ушах у нее застучало и сделалось горячо. Каков наглец! Прошло всего лишь две минуты, а у нее уже руки чесались исколотить его кочергой, а потом сунуть головой в ведерко для угля – вон то, в форме раковины. А ведь в Итоне он провел пять лет… Как его там не убили?

– Что молчишь, кузина? Понравься мне, и я осыплю тебя золотыми клубничными листьями. Хочешь, я расскажу, что мне нравится?

– Сомневаюсь, что мистер Линден придет в восторг от твоей затеи.

– Так ведь затея не моя, а его.

– Что? – спросила она чуть громче, чем следовало.

Чарльз вытащил из подушки нож и ни с того ни с сего полоснул бархат. Серебряное лезвие мелькнуло два раза. «Л». «Линден». А когда он обернулся, в прозрачных глазах сквозила обида, такая искренняя, что Агнесс засияла. Не от злорадства – от радости. Наконец-то в нем проступило хоть что-то детское.

– Он хочет, чтобы я на тебе женился – это как пить дать. Иначе с чего бы ему в каждом письме петь тебе дифирамбы? Кузина Агнесс то, кузина Агнесс сё. Не припомню, чтобы он так восторженно отзывался о другой женщине.

Оттолкнув поднос, он забрался на подоконник с ногами и болезненно зажмурился, как будто перед ним уже маячил алтарь, похожий издали на плаху. Ах, вот в чем дело! Осторожно, чтобы не запачкаться сахарной пудрой, Агнесс присела рядом.

– Чарльз, мне вовсе не хочется за тебя замуж и не захочется никогда. И даже графская корона с золотыми листьями меня не соблазнит. И уж тем более я не желаю знать, какими способами можно тебе угодить. Что же до твоего дяди, то он… он просто добр ко мне.

– И только-то?

– Конечно.

Мальчишка надолго умолк, рассеянно поигрывая ножом. То подкидывал его, то крутил вокруг большого пальца. Мелькание лезвия беспокоило Агнесс. А ну как порежется? Несколько раз лезвие почти касалось кожи, но пальцы Чарльза оказывались проворнее.

– Может, ты и права. Хотя мне его доброта никогда глаза не колола. Если он такой добрый, то почему загнал меня в Колледж?

– Ты имеешь в виду Итон?

– Нет, сам Итон неплох, есть где разгуляться, – сказал кузен. – Но ты, конечно, ничего о нем не знаешь. Тогда слушай. В Итоне есть два вида устройства. Некоторые ученики живут при Колледже, посему их называют колледжерами. Обедают они с учителями в столовой, спят в Долгом зале. Дивные чертоги, ничего не скажешь. Кровати из досок, окна расколочены, грязь, как в курятнике, и крысы такие крупные, что мышеловкой их не проймешь – впору ставить капкан. Естественно, при Колледже живут одни лишь зануды, которые даже такие условия почитают за счастье, лишь бы им дали учиться. Все приличные люди снимают комнату в городе, и называют их оппиданами. Оппидан и кормят получше, и мантию, в отличие от колледжеров, им носить не нужно – достаточно фрака с цилиндром. Так с какой, спрашивается, стати дядя отдал меня в Колледж, в эту унылую и зловонную дыру?

В свете его слов жестокость мистера Линдена начинала казаться неоправданной.

– Думаю, он желал тебе только добра, – предположила Агнесс. – Чтобы этот опыт закалил тебя. Или что-то в этом роде.

– Уж закалил так закалил, – хмыкнул Чарльз. – Первую неделю я вообще от стыда сгорал. Даже баронета завалящего поблизости не было, сплошь простой народ, соль земли. Но это еще полбеды. На второй же день у колоннады я наткнулся на четверых оппидан. Они волокли черный куль, который при ближайшем рассмотрении оказался колледжером, завернутым в свою же мантию. Его несли окунать в пруд. Вот так я окончательно возненавидел и Колледж, и школьную форму, и дядюшку заодно.

Он снова вонзил нож в подушку и распорол ее с кровожадной основательностью, словно пуская кровь врагу.

– Ты можешь прекратить?! – не сдержалась мисс Тревельян.

Еще немного – и она влепит ему затрещину, что будет совсем ужасно. Леди не распускают руки, их сила – слово и порядочная порция сарказма.

– А? Извини. – Он спрятал нож. – Оппидане начали задирать меня, а один громила заявил, что отныне я стану его фэгом, то есть пажом. Буду воду ему носить по утрам, камин чистить, гренки намазывать маслом. Так в Итоне принято, младшие всегда прислуживают старшим. Но это не входило в мои планы. Я, лорд Линден, стал бы прислуживать только Истинному королю, но он умер уже давно. Так я и заявил этим скотам.

– И побил их как следует?

– И пустился наутек, – криво улыбнулся Чарльз. – Я не струсил, но ведь ни один человек не пойдет в рукопашную против носорога. У всех на слуху Великая Драка тысяча восемьсот двадцать пятого года, в которой погиб сын лорда Шафстбери. Но тот сын был младший, а младшего сына, согласись, хотя и жалко, но не очень. Я же наследник титула. Мне ли рисковать? Но оппидане все равно меня догнали и так отлупили, что брызги крови из моего носа долетали до верха колонн.

– Вот же негодяи!

– Бывает и похуже. Задело меня другое. Я должен был стать одним из них, равным среди равных, и вместе с ними колошматить колледжеров. Если бы наш дядюшка…. Простите, сэр, я не слышал, как вы вошли.

Джеймс появился в дверях тихо, как тень. Длиннополый черный сюртук, черный жилет, только пасторского галстука не хватает – его мистер Линден снял. Еще в кэбе Агнесс отметила, что батист успел посереть от городской копоти.

– Отчего же ты умолк?

Лавируя вокруг этажерок-обелисков, пастор направился к племяннику, который вскочил, как ужаленный. Нахальство нахальством, но манеры Чарльза были безупречны.