Предначертание - Лиза Джейн Смит

– Повлиял на меня?

Мысленно. Я могу общаться и таким образом, – прозвучал его голос, но губы даже не шевельнулись.

Это был тот самый голос, который она услышала в конце сеанса гипноза и который не был голосом Пола. Он звучал в ее голове: «Ханна, вернись. Тебе вовсе не надо переживать все это заново».

– Так это ты разбудил меня, – прошептала Ханна. – Я бы не вернулась назад, если бы не ты.

– Я просто не мог смотреть, как ты страдаешь.

«Может ли существо с такими глазами быть злым?»

Конечно, в отличие от нее он не был человеком, каждое его движение выказывало грацию хищника. Ханна вспомнила волков – их движения были плавными. Такими же, как у него. Его мышцы будто струились под кожей. Это было как-то неестественно… но красиво.

Внезапно ее осенило: «Волки! Я взяла серебряную рамку для фотографии, чтобы ударить их… Серебро!»

Ханна взглянула на Тьерри.

– Волки-оборотни тоже… существуют. – В последний миг в ее голосе прозвучало утверждение, а не вопросительная интонация.

– На самом деле существует очень многое, о чем ты не знаешь. Или о чем уже не помнишь. Ты начала вспоминать обо всем у этого врача, мозгоправа, как вы его здесь называете. И ты сказала, что я был властелином Царства Ночи.

Царство Ночи! При одном лишь упоминании о нем все тело Ханны словно пронзило молнией. Она почти все вспомнила… Почти…

И она понимала, что это безумие – беззаботно сидеть на крыльце и беседовать. Беседовать с вампиром. С парнем, каждый жест которого выдавал в нем охотника. И не просто с вампиром, но с существом, о приближении которого подсознание предупреждало ее на протяжении многих недель. Оно убеждало ее, что нужно опасаться его… очень опасаться!

Почему же тогда она не убегает? Ну… во-первых, она не в состоянии даже подняться. А во-вторых…

она почему-то не может оторвать взгляд от этого парня.

– Один из тех оборотней был послан мной, – спокойно произнес Тьерри. – Эта волчица пришла сюда, чтобы найти тебя… и защитить. Ведь не я один ищу тебя.

«Защитить меня… Значит, я была права, – подумала Ханна. – Серая волчица была на моей стороне».

– А кто еще ищет? – спросила она.

– Другой Ночной обитатель. – Тьерри глядел в сторону. – Еще один вампир.

– А я Ночной обитатель?

– Нет. Ты человек, – произнес он таким напряженным тоном, будто и с этим было связано нечто ужасное. – Древние Души – это люди, которые возвращаются.

– И сколько раз я возвращалась?

– Я не… Нужно подумать… Довольно много.

– И ты каждый раз был вместе со мной?

– Всегда, когда мне удавалось.

– Что означают все эти записки? – Ханна задавала вопросы все быстрее и быстрее и теперь почти выстреливала ими в Тьерри, как из ружья. Ей казалось, что она держит себя в руках, и она почти не замечала истерических ноток, появившихся в ее голосе. – Почему я говорю себе, что умру, прежде чем мне исполнится семнадцать?

– Ханна… – Он протянул руку, чтобы успокоить ее.

Ее рука рефлекторно дернулась, чтобы оттолкнуть его, но их пальцы соприкоснулись… И весь мир вокруг исчез…

Это было похоже на удар грома среди ясного неба.

«Я знаю тебя!»

Словно она блуждала где-то в темноте, слепая и одинокая, но внезапно все вокруг осветила яркая вспышка и Ханна смогла увидеть то, чего никогда прежде не знала. Ее била дрожь, и она почти падала на Тьерри, а его притягивало к ней. Каждой своей клеточкой Ханна чувствовала, как ее тело сотрясают мощные волны неистовых, яростных эмоций.

– Ты должен был давно быть здесь! – задыхаясь, вымолвила она. – Где ты был?

«Ты должен был быть со мной… все это время! Ты – часть меня, часть, которой мне всегда смутно недоставало. Ты должен был находиться поблизости, помогать мне, поддерживать, когда я оступалась. Ты должен был охранять меня, неотступно следуя за мной, и выслушивать меня. Понимать то, чего я не хотела рассказывать другим людям. Любить меня, глупую. Позволить мне заботиться о тебе так, как Богиня предназначила женщинам».

– Ханна…

Ханна уловила его мысленный вздох и поняла, что сейчас они каким-то образом связаны. Они могут слышать мысли друг друга.

«О господи!» – подумала она, не успев изумиться. Но гнев по-прежнему захлестывал ее.

«Ты мой товарищ. Мой партнер. Без тебя не может свершиться таинство. Мы предназначены друг для друга… но тебя здесь не было.»

Последнюю мысль Ханна направила прямо ему. И, почувствовав, как эта мысль ударила его, она ощутила ответную реакцию.

«Я пытался.»

Он был ужасно испуган… охвачен чувством вины. Но Ханна тут же ощутила, что это состояние почти никогда не покидало его и что он надеялся услышать от нее эти слова. А за его страхом скрывались удивление и растущая радость, и это Ханна тоже почувствовала.

– Ты знаешь меня, да? – тихо спросил Тьерри. Будто все еще не веря, он отстранил ее от себя, чтобы взглянуть ей в лицо. – Ты помнишь… Ханна, как много ты помнишь?

Ханна глядела на него, внимательно всматриваясь…

«Да, я помню эту фигуру. И глаза… особенно глаза…»

Так брошенный ребенок, нашедший своего брата или сестру, выискивает знакомые черты на незнакомом лице, рассматривает каждую из них, с удивлением узнавая.

– Я помню… кем мы были друг для друга. Мы были… родственными душами, – медленно выговорила Ханна.

– Да, – с благоговейным трепетом прошептал он. Черты его лица смягчились, выражение глаз изменилось, из них ушла та безнадежная печаль, которая, казалось, никогда не покидала их. – Родственными душами. Духовными супругами. Мы были предназначены друг другу. Мы должны были быть вместе все эти века.

Сейчас они поддерживали друг друга: Ханна – стоя на коленях на крыльце, а Тьерри – опустившись на одно колено на ступеньку. Их лица почти соприкасались. Ханна обнаружила, что не может оторвать взгляда от его губ.

– Так что же случилось? – прошептала она.

Тем же тоном, не отодвигаясь, он ответил:

– Я все испортил.

– О…

Ее гнев стал стихать. Она чувствовала Тьерри, ощущала его чувства, его мысли. Он так же страдал от разлуки с ней, как и она. Он желал ее… Он любил ее… и обожал. Он думал о ней так, как поэт думает о луне и звездах – мечтательно и вдохновенно. Он действительно видел, что ее окружает серебристый ореол.

Что же, если Тьерри хотелось видеть ее такой, Ханна не возражала. Это пробуждало в ней особую нежность к нему.