Наша маленькая тайна - Пола Льюис

— Привет, Минни. — Он улыбнулся, протягивая ей руку. — Я — Филип Мастерсон.

Пожимая руку Минни, Филип отметил про себя, что это знакомство с очередной копией Миранды уже не так поразило его, как когда он впервые увидел Сьюзен на пороге своего дома. Интересно, подумал он, это оттого, что все потенциальные запасы удивления были израсходованы тем вечером, когда настойчивый стук в дверь вытащил меня из душа или… или оттого, что Сьюзен понравилась мне больше, чем Минни?

Минни улыбнулась Филипу и вроде бы слегка расслабилась.

Малыш тем временем завершил ритуал приветствия звонким поцелуем в щеку и теперь с настороженным интересом исподлобья разглядывал незнакомца, засунув большой палец в рот.

Разве в этом возрасте дети все еще сосут пальцы? — удивился Филип. Впрочем, что он мог знать о детях! Его первостепенной задачей было направить Сьюзен, так сказать, на путь истинный — так Филип это про себя называл. Его передернуло от мысли, что свои представления об окружающем мире Сьюзен черпает из тех ужасных книг, что читает — популярная психология в мягких обложках и бульварные романы о неземной любви. Не хватало только, чтобы она вбивала всю эту чушь в голову мальчика!

— Эмери, — сказала Сьюзен малышу, — познакомься, это Филип, мой друг.

Эмери внимательно посмотрел на Филипа огромными шоколадными глазищами и вежливо поздоровался с ним. Приветствие, правда, вышло нечленораздельным, так как малыш забыл вынуть палец изо рта. Все заулыбались.

Как же он похож на меня! — в который раз с умилением и гордостью подумал Филип. Мой сын похож на меня!

Он хотел что-то сказать мальчику, но тот неожиданно увидел Сократа, который, посчитав, что уже достаточно набедокурил, решил поиграть в вежливого воспитанного пса и чинно держался позади хозяина, словно ожидая, когда его представят.

— Собачка! — возбужденно завопил Эмери и принялся пыхтеть и вертеться в руках Сьюзен, пока она не опустила его на пол.

Мальчик подбежал к собаке и упал на четвереньки для более близкого знакомства. Сьюзен недовольно поморщилась, увидев, как Сократ лизнул Эмери в нос. Малыш радостно рассмеялся и, схватив пса за уши, ответил Сократу дружеским поцелуем в мокрый кожаный нос.

— Любит собак, — с удовольствием констатировал Филип, победоносно взглянув на Сьюзен.

Эмери тем временем обхватил Сократа за шею, едва не задушив его в объятиях. Пес, однако, не возражал. Он тоже остался доволен новым знакомым и теперь бешено вилял хвостом, выражая, как умел, свою симпатию к мальчику.

— Эмери, — строго сказала Сьюзен, — нельзя целовать собак. Нельзя. Микробы.

Опять этот невыносимый учительский тон! Филип едва заметно поморщился. Похоже, и этому Сьюзен Уэллс придется учить. Во-первых, микробы — это не смертельно. Нельзя посадить маленького подвижного ребенка в стерильную стеклянную комнату и держать там, пока он не вырастет. Во-вторых, дети и животные просто обязаны общаться — у них ведь так много общего. Эмери наверняка куда интереснее играть с собакой, чем со взрослыми. Словно в подтверждение этому Эмери и Сократ с топотом и веселым повизгиванием убежали куда-то в глубь квартиры.

Сьюзен жестом пригласила Филипа в гостиную. Только сейчас он получил наконец возможность осмотреть квартиру, в которой живет его сын. Мило, чисто, аккуратно, но… совершенно не годится для шустрого, подвижного мальчишки — таков был вердикт Филипа.

Все в этой квартире буквально кричало о том, что здесь живет женщина — преобладание леденцово-розового цвета в интерьере, хрупкие безделушки тут и там, словом, никакого простора для малыша. В представлении Филипа в гостиной дома, где живет ребенок, игрушки должны быть разбросаны по полу, стеклянных, легко разбивающихся предметов не должно быть вовсе, и, главное, минимум мебели, чтобы малышу было где играть в свои ребячьи игры. Хорошо хоть кукол в розовых платьицах и бантиках нет, мрачно подумал Филип. В квартире был балкон, довольно большой, но застекленный. Тоже плохо, где же мальчик дышит свежим воздухом?

— Нас, наверное, выселят, — мрачно проговорила Сьюзен, когда мимо нее в очередной раз пронеслись Сократ и довольный Эмери.

Они, должно быть, играли в индейцев, потому что Эмери то и дело издавал оглушительный индейский клич. Сократ тоже старался как мог — от его радостного лая дребезжали стекла.

Филип хотел сказать в ответ Сьюзен что-то язвительное, но передумал, увидев, с какой нежностью она смотрит на счастливого племянника.

Он осторожно присел на диван — разумеется, розовый. Вряд ли Эмери позволено прыгать на нем, подумал Филип, все больше убеждаясь, что его маленькому сыну здесь должно быть довольно скучно. Две двери, ведущие из гостиной, были приоткрыты, и Филип с интересом разглядывал, насколько это было возможно, комнаты за ними.

Комнату Эмери он распознал сразу — яркие цвета, шкаф с игрушками. Комната Сьюзен тоже мало его удивила, он именно так ее себе и представлял — кремовые стены, чисто, прибрано, скучновато. Про себя Филип окрестил ее «комнатой девственницы», но вслух этого, разумеется, не сказал, хотя его так и подмывало спросить: «Сьюзен, а вы, часом, не девственница?» И он совсем бы не удивился, получив утвердительный ответ.

Эмери и Сократ вновь ворвались в гостиную. Удивительно, как они еще ничего не разбили, подумал Филип, с удовольствием глядя, как они играют. Его сын оказался просто замечательным — подвижный здоровый ребенок. Настоящий мальчишка, будущий мужчина. Сьюзен хотела найти отца Эмери — что ж, она его нашла. Филип влюбился в сына с первого же взгляда и понял, что станет прекрасным отцом. Он будет звонить и приезжать так часто, как это возможно. Он забросает Эмери подарками. Будущим летом они с Эмери отправятся куда-нибудь к морю. А будущее Рождество было бы хорошо провести в Хэвене, если Сьюзен, конечно, разрешит.

Филип представил, как Эмери сидит на полу возле камина, над которым развешены рождественские носки, рядом с Сократом. Потрескивает огонь, пахнет хвоей от наряженной елки. Эмери просит отца открыть подарки сейчас, а Филип, пряча улыбку, хмурится, играя роль строгого родителя, хотя прекрасно знает, что уступит.

Сладкие грёзы были грубо прерваны гневным стуком — это сосед снизу выражал свое недовольство шумом, который устроили малыш и собака. Сьюзен, услышав удары, закрыла лицо руками и простонала:

— Нас точно выселят…

— Он такой милый, — сказала Минни сестре, когда они устроились в кухне попить чаю.

Сократ спал под столом, Эмери, к великому, но бесплодному негодованию Сьюзен, устроился там же, положив голову на теплую собачью спину.

— Надеюсь, у него хотя бы нет блох, — пробормотала Сьюзен.

— У Филипа? — в ужасе переспросила Минни.

Сьюзен сделала глоток из своей чашки.

— Да нет, у этого чудовища со слюнявой мордой.

Сразу трое мужчин в моем доме, подумала она, имея в виду Эмери, Филипа и Сократа, и все трое спят. И что самое удивительное — все трое одинаково посапывают во сне. А вот интересно, храпит ли во сне Барт? Странно, но Сьюзен даже не знала этого.