Бенди и чернильная машина. Кошмары оживают - Адрианна Кресс

Мне случилось познакомиться с Норманом Полком – тем самым парнем, который показал мне путь наверх во время отключения электричества. Однако сам он не горел желанием узнать меня получше. Норман отвечал за проектор, который, как я узнал, требовался для синхронизации звуковой дорожки и видеоизображения. Так что в музыкальном зале действительно располагалась будка киномеханика – мне это не привиделось. А ещё там находилась звукозаписывающая студия. Норман был знаком со всеми актёрами и музыкантами. Оказалось, он наблюдает за их работой. Следит за ними, спрятавшись за мерцающим лучом проектора. Я не слишком хорошо знал Нормана, но чувствовал: я ему не нравлюсь. Он назвал меня «мальчиком на побегушках у Дрю», что являлось неправдой. Однако я не мог точно определить, что именно не так с этой формулировкой. Складывалось впечатление, будто Норману не нравился и сам мистер Дрю. И этого я не понимал. Как мистер Дрю мог кому-то не нравиться?

В первые несколько недель я лишь единожды встретил кого-то из актёрского состава. Я придержал для неё дверь, когда она заходила в студию, и был поражён тем, насколько же эта незнакомка отличалась от остальных работников. В том смысле, что она будто бы сошла с киноафиши. В тот день актриса была облачена в светло-серую юбку и такой же пиджак с розовой блузкой под ним. На её голове красовалась маленькая шляпка с кружевами, которые немного прикрывали глаза. Должен сказать: я никогда не понимал, почему она работала актрисой озвучки. Девушка была такой же красивой, как и Джинджер Роджерс[6]. И волосы у неё такого же оттенка платинового блонда. Мы оказались вместе в лифте. Должен отметить, незнакомка была очень мила. Она меня поблагодарила, когда я открыл перед ней лифтовую решётку. И даже поинтересовалась, как меня зовут.

– Бадди, – кое-как смог выдавить из себя я. У меня даже не получилось поинтересоваться её именем.

– Ну, а я Эллисон, и это забавно, да? – продолжила актриса с улыбкой, когда мы поехали вверх.

Мне не хотелось пялиться на неё. Я не понимал, почему «Эллисон» должно быть забавным именем. Я лишь переминался с ноги на ногу.

– Из-за Алисы. Эллисон. Алиса. Похоже, понимаешь?

Я ощущал на себе её взгляд. Актриса хотела, чтобы я подтвердил эту комичность и остроумие. Ну же, Бадди, давай…

– О! Вы – голос ангела Алисы! – громко произнёс я. В то же мгновение лифт остановился на моём этаже.

Эллисон рассмеялась.

– Именно! Что ж, похоже, тебе пора выходить. Было приятно познакомиться с тобой, Бадди, – актриса подала мне свою руку, затянутую в перчатку. Я быстро пожал её ладонь и почти пулей вылетел из лифта в художественный отдел.

С тех пор я больше не встречал Эллисон и, честно говоря, испытывал облегчение по этому поводу.

С Дот у меня получалось видеться куда чаще. Со времён нашего совместного странного приключения она решила, что мы с ней друзья. Хотя я не очень понимал причину такого вывода, но был не против. Приятно, когда Дот искала встречи со мной во время обеденного перерыва или показывала новый сценарий. При этом поясняла мне его – в отличие от других сценаристов, которые просто протягивали свои наработки и игнорировали меня. Может, всё дело в том, что мы с Дот были примерно одного возраста. Или же – несмотря на то, что она хоть и могла писать для сценарного отдела, ей доставалась вся грязная работа. Это ставило Дот вровень со мной – на самую низшую ступень. Хоть она, в отличие от меня, и не имела статуса помощника. Насколько я понял, по большей части Дот занималась исправлением опечаток и грамматических ошибок. Тем не менее во время обеда она подсаживалась ко мне за мой письменный стол в тёмном углу художественного отдела. Пока над нашими головами трубы издавали хрипы и стоны, Дот рассказывала мне различные истории про Бенди собственного авторства.

– У меня есть потрясающая история про Бенди-ковбоя, – сказала Дот и впилась зубами в свой сэндвич.

– Мне нравятся ковбои, – ответил я.

Может быть, мы стали друзьями только из-за того, что у Дот сработала на меня её пресловутая чуйка нутром.

Меня это не особо беспокоило. С другом веселее.

Тем не менее был один человек, с которым я не пересекался вообще. Им оказался мистер Дрю. Я понимал всю его занятость. Мистер Дрю руководил всей студией. Я не ждал, что он лично придёт узнать, как у меня дела. Или пригласит меня с ним пообедать. Или что-то подобное. Но я был склонён думать: возможно, мистер Дрю хоть разочек поинтересуется моей персоной после найма. Наверное, я просто навыдумывал себе всякого – но я правда считал, что понравился ему.

– В этом весь мистер Дрю, – сказала Дот.

Подруга убедила меня пойти с ней после работы в паб через дорогу. Это оказалось маленькое, переполненное людьми убогое заведение в подвале, где, очевидно, ошивалось много трудяг после рабочего дня. В пабе было полно мужчин – хотя возле бара и за столами у двери и у стены кучками сидели несколько женщин. Воздух внутри казался слишком тяжёлым от сигаретного дыма. Поначалу я от него закашлялся. Дот было восемнадцать, поэтому она могла пить. Однако я испытал облегчение, когда вместо алкоголя подруга заказала рутбир[7]. Из-за этого я не чувствовал себя ребёнком. Мы взяли свои напитки у бармена и нашли местечко у стены.

– Что значит «в этом весь мистер Дрю»? – едва ли не прокричал я, стараясь быть услышанным в гудящем вокруг нас шуме.

– Он исчезает. Так всегда. Просто сосредоточься на своей работе. Это всё, что от тебя требуется.

Я вздохнул, хотя знал – Дот не услышит моего вздоха. Я наклонился ближе к её уху.

– Просто, понимаешь… Я не делаю ту работу, которой хочу заниматься. Мне нужно, чтобы он сказал мисс Ламберт разрешить мне рисовать.

Дот тряхнула головой и слегла улыбнулась мне.

– Тебе не требуется разрешение, Бадди, – прокричала она в ответ. – Просто бери и делай. Рисуй.

Я покачал головой:

– Нет. Нет. У меня нет на это времени. Я бегаю с поручениями целый день. Ты же знаешь.

– Тогда работай дома. Рисуй всякие штуки с Бенди. Покажи их мисс Ламберт.

«На чём? – спросил я сам у себя. – Чем?»

Дот ничего не понимала. Да, у меня имелся карандаш и обрывки бумаги. Но необходимы и настоящие художественные принадлежности. Бумага в студии была плотной и хрустящей. Она хорошо впитывала чернила. Я же не мог предоставить рисунок, сделанный на обратной стороне магазинного чека. Не хотел. Не желал, чтобы все узнали, как мало денег мы тратим на еду.

– Я… не могу…

Дот посмотрела на меня. Я уже начал привыкать к её взгляду, поэтому просто смотрел на подругу в ответ. Если бы Дот умела читать мысли и могла понять суть проблемы без моих пояснений, это было бы замечательно.