Испытание киллера - Лев Пучков

Рядом с домом располагается добротная бревенчатая баня — почти такая же, как сам дом. В бане огромная застеклянная веранда, устланная домотканными половиками и уставленная кадковыми растениями, за которыми Бо сам старательно ухаживает — жене не доверяет. Когда Бо дома, он почти безвылазно находится там: здесь у него кабинет. Повсюду разбросаны цветные подушки, одеяла и книги — Бо обычно валяется на веранде и запоем читает, когда не надо заниматься делами. да, этот толстый калмык действительно понимает толк в комфорте. Я бы тоже не отказался целыми днями валяться на прохладной веранде и общаться с классиками. Увы, каждому свое.

— Мендут, — махаю рукой, заметив бритую голову Бо.

— Сам такой, — отвечает Бо и тычет пальцем в сторону зеленой лужайки за домом: — Коржик сказал, что утопчет тебя сегодня на первой минуте.

На лужайке разминается Коржик. Этот парниша словно выкован из чугуна — атлет, каких поискать. Пожав Бо руку, я некоторое время стою и любуюсь красотой тела своего спарринг-партнера. Такие мышцы сделали бы честь любому атлетическому клубу — и все настоящие, на мясе и кашах, ни капельки химии.

Весит Коржик 90 кг, и мне с ним трудновато работать: разница в пять кило у бойцов одного класса дает тому, кто тяжелее, ощутимое преимущество. Меня спасает то, что я с детства занимался у-шу — я буквально на четверть порядка гибче Коржика. Поэтому до сих пор еще не инвалид.

Бо пошутил, сообщив мне, что якобы Коржик заявил, что утопчет меня на первой минуте. Нет, не потому, что Коржик слабее — утоптать он действительно может, если очень пожелает. В группировке Бо нет более талантливого и техничного бойца. Вопрос не в том. Коржик не мог вообще ничего заявить. Он нем. Этот парниша воевал в Чечне вместе с Бо. Однажды он попал в плен к „духам“ и скверно себя вел: всячески поносил чеченов, надеясь, что в ярости они быстро убьют его и не будут мучить. „Духи“ оказались терпеливые — они не только вдумчиво пытали Коржика, но и отрезали ему язык.

Коржик — верный телохранитель Бо и, как я предполагаю, основной исполнитель некоторых особо деликатных поручений, которые неизбежны при такого рода деятельности.

Быстро натянув трико, перчатки и протекторы, я подхоху к Коржику и обнимаюсь с ним. Коржик ласково щерится — он меня любит и рад видеть в любое время. Потому что он фанат рукопашки, а, кроме меня, никто из группировки Бо не желает с ним спарринговаться. Когда Коржик входит в раж, он забывает, что идет тренировка, и начинает работать как в реальном бою. В такие моменты я напоминаю ему о том, что мы тренируемся: крепко бью в лоб, отскакиваю назад и кричу: „Тпррр! Коняка!!!“ Обычно это действует.

А вообще за два года совместных тренировок я в достаточной степени изучил все ухищрения Коржика, и иногда мне хочется попробовать что-нибудь новенькое. Но лучше в кругу моих знакомств дерется только Бо. А сним я спарриговаться не желаю по двум причинам. Во-первых, этот толстый калмык весит сто двадцать кило. Во-вторых, я его боюсь. Разок я имел счастье лицезреть, как этот малый одними руками за пять секунд убил трех здоровенных мужиков, которые были вооружены до зубов. Именно одними руками — ногами в тот момент он пользоваться не мог…

…Итак, автомат самопроизвольно рванул ввысь, вдоль дубового ствола. Вот так чудеса! Это уже потом, спустя некоторое время я постиг прописную истину: когда движешься по лесу один, автомат стволом вверх держать не надо! Таким вот макаром его надо держать при действиях в населенном пункте, где существует риск случайным выстрелом поразить постороннего. А в лесу оружие надо хранить прикладом под мышкой и цепко сжимать цевье левой рукой. Потому что в лесу это оружие могут запросто вырвать из рук. Или хлесткая ветка, или… или бородатый мужик с арканом, затаившийся на дереве.

Но постижение этой житейской мелочи, как и многих других, ей пришло позже, с опытом. А в тот раз я руководствовался исключительно личными впечатлениями, почерпнутыми из зарубежных боевиков. Там все герои таскали оружие стволами вверх, да в одной руке, и это выглядело очень круто!

Короче, бородатый мужик, засевший высоко на дереве, у которого я минут пять прохлаждался, сноровисто тащил мой автомат на веревке вверх. А я хлопал глазами, краснел отчего-то и надобие астматика бестолково разевал рот.

— Хули смотришь, казель! — весело оскалился мужик, выудив автомат к себе на ветку. — Назады сматры, рот закрой!

Резко обернувшись, я успел увидеть лишь чью-то противную бородатую харю и стремительно летевший мне навстречу деревьянный приклад.

— Вот так ни фуя себе! — успело на прощание удивиться мое сознание. И моментально разлетелось вдребезги от мощного удара в голову.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу в гордом одиночестве на дереьянной лавке возле какого-то приземистого строения в центре села. Попытка встать успехом не увенчалась. Я был привязан к этой дурацкой лавке целым километром веревок. На груди у меня мирно покоились две гранаты „Ф-1“. В одну из гранат был вкручен запал. Усики предохранительной чеки запала при ближайшем рассмотрении оказались разогнутыми, а к кольцу была привязана леска, тянувшаяся куда-то во двор.

„Вот это влип, Бакланов! — сумрачно зафиксировало не вполне оклемавшееся сознание. — Ай-я-яй! Нехорошо…“

скосив глаза вправо, я заметил, что из различных щелей близлежащих строений торчат автоматные стволы. Мне стало грустно. Грамотно, гады. Снайперы не достанут.

Скосив глаза влево, я обнаружил, что в „зеленке“, по распадку, тоже торчат стволы. А еще я обнаружил, что к селу медленно идет ротный с высоко поднятыми руками. И вертит во все стороны ладонями, показывая, что у него нет оружия.

От лицезрения этой картинки мне стало совсем не по себе. Господи, какой позор! Да лучше умереть, чем такое терпеть! Взвыв, как раненый зверь, я начал прилежно ерзать всем телом, чтобы упасть вместе с лавкой и взорваться к чертовой матери.

— Отдыхай, сволочь!!! — раздалось из близжащего строения. — Отдыхай! А то сичас тывой началник застрилит на х… будим!

— Отдыхаю, отдыхаю, — пробормотал я, замирая и опасливо косясь на строение. — Не надо застрелить — я и так, пешком полежу.

— Маладэтсь, бляд! — одобрительно рявкнул грубый голос. — Настоящий мудьжик! Лижи как стаищь — все нищтяк будит!

— Эй, орлы! — крикнул Бо, приблизившись метров на двадцать. — Давай — берите меня! Пацана отпустите — он салага еще, ничего не соображает. Он никого не убил, не обидел — приехал лишь два дня назад. Я, я ваш враг! Ну?

— Бирьем, бирьем! — жизнерадостно отозвался грубый голос из строения. — Давай — хади назад, скажи свой солдат: пусть едит вниз, далина. Все бэтээр едит. Пуст визет обратна глава администрация и старейшин пят-шест штук. Говорит тудым-сюдым будим. Там, гора, наш стаит — все видна! Бэтээр шест штук — все должен быть внизу дывадцать минут. Солдат — тоже все внизу. Панятна?!

— Понятно, понятно, — согласно покивал головой Бо, — пацана отпустите…

— Тиха, бляд! — прервал ротного грубый. — Слюший дальше. Если дывадцать минут все не уехал вниз — убиваим пацан, тибя тоже на х… Хоть адын ветка шивьелит — тоже убиваим на х… Все. Дыва часа дня — старейшин и глава администрация — зыдэс. Если нэт — будим застрилит на х… оба. Поньял?!