Работа, деньги и любовь. Путеводитель по самореализации - Наталья Грэйс

«Работать – значит иметь проблемы. Преодолевать их – значит управлять своей жизнью».

3. Ощущение удовлетворения. Чисто субъективный, но очень верный критерий.

4. Ресурсное состояние. В этом состоянии человек способен помогать не только добрым словом, но и деньгами, а также поддерживать, участвовать, прощать и сорадоваться. Это состояние донора, способность давать. Антиподом ресурсного состояния является состояние пиявки, когда человек берёт, берёт и берёт. Сосёт, сосёт и сосёт – и ему всё мало. Но ведь сильные и должны сносить немощи бессильных, в том числе и пиявок. Немощи – это всё то, что человек не может, на что не имеет мощи, то есть сил. Когда в поговорке утверждается, что сильный великодушен, речь идёт о ресурсности сильного человека.

Что излучаешь, то и получаешь.

Грэйс

В этой главе я расскажу то, о чём говорить не хочется, ведь мир любит героев, которые стали ими внезапно, таинственно, непонятно, неизвестно как. Как только люди узнают секреты роста других, то эти секреты, став всеобщим достоянием, превращаются в обыденность. Люди, раскрывшие секреты своего успеха, становятся своими в доску, и каждый рад сказать, что, мол, эта тётка, нынешний заммэра Иерусалима, чуть ли не билеты в Пулково продавала несколько лет назад. Так что ей просто повезло. А теперь я расскажу вам, как мне довелось побыть «ослом системы» с морковкой перед носом, к которой я всё шла и шла.

В школе нас заставляли собирать макулатуру и металлолом. Это был 1986 год. Лазая по грязным дворам, я топтала картонные коробки, тащила из дома газеты и даже те журналы, которые, как я догадывалась, были нужны отцу. Я работала на цифры и хотела быть первой. Позже, много лет спустя, я задумалась: быть первой перед кем? И что давало мне попадание на доску почёта? Ради своего имени в списках «лучших» я рвала когти, отыскивая трубы и батареи и «героически» таща их к пункту сбора металлолома. При этом я искренне считала тунеядцами тех одноклассников, которые не желали выполнять эту работу за вымпел и за грамоту.

То, что с нами делали, было типичным использованием ослов системой. Наказанием служил негатив классного руководителя и завуча, замечания в дневнике и осуждение теми ослами системы, которые были наиболее хорошо дрессированы. Чуть позже я примкнула к студентам, которых две недели использовали на сборе урожая за похлёбку и называли всё это романтикой. Так делают и сейчас. Не строят ли солдаты дачи отцам города? Молодежь уклонялась бы от армии не так злостно, будь в ней больше патриотизма и меньше наглого использования новобранцев, как скота. Если уж зашла речь об армии, то я за службу Родине. Только она не должна превращаться в службу чужим вожделениям.

Я бывала ослом системы не раз. Так, когда я училась в мединституте, мне очень хотелось быть материально независимой; и я не придумала ничего лучше, чем устроиться в систему института, то есть стать его ослом. Я устроилась работать в анатомичку, так что в трудовой книжке появилась запись "Препаратор морга". Сама теперь не понимаю, на что я надеялась, если моя стипендия составляла рублей двести пятьдесят или около того, а зарплата в анатомичке только сто сорок. Мой рабочий день начинался с того, что я открывала алюминиевую ванну с плававшими в формалине частями трупов. Не буду приукрашивать, расскажу как есть. Мерзкий раствор вонял так, что я уверена: этого не испытывал ни один из жрецов, бальзамируя какого-нибудь Тутанхамона.

Комната для ослов, подобных мне, находилась за перегородкой, рядом с ваннами. Окон не было, вместо двери дыра. Для ослов в самый раз. Похоже, они не только смирились со своей участью, не только привыкли, но даже гордились ею. Они, видите ли, такие крутые, трупов не боятся. А на фоне омерзительной вони пьют чай. Типажи были странноватые. Одна девица занималась стукачеством, доносила заведующей анатомичкой, кто в каком углу чихнул.

Один тип был лет двадцати восьми, прикидывался панком: ему, дескать, на всё плевать, а в особенности на то, как одеваться. Он носил ботинки времен Второй мировой войны, задрипанную кожаную жилетку с оторванными пуговицами, сальные волосы и чёрные ломаные ногти. Если бы Сальвадор Дали писал с него портрет, то мог бы назвать его "Типичная задница неудачника, вызванная полётом осла вокруг таза с кишками". Этот тип был вечно мрачен, озлоблен на весь мир и хвастался тем, что завёл себе чёрного как смоль ворона. Он обучал его говорить и сидеть на руке, вцепившись когтями в специально сделанную для этого перчатку. Зачем он приносил в анатомичку ворона? Ну как же! Он демонстрировал своё единственное достижение; других ведь не было, а выделиться хотелось. Демонстрация богачом своих денег – тоже своего рода публичная истерика: "Обратите, ну обратите же на меня внимание!". Так и тот тип из анатомички хотел хоть чем-то привлечь внимание остальных.

Ещё одна девица словно отбывала в анатомичке срок. Она устроилась на полторы ставки. Дело в том, что эта ленивица не первый год не могла поступить в институт, и потому пошла работать лаборантом, да там разведала, что год в анатомичке, всего лишь год, – и ты поступаешь; начальство гарантирует, ослы очень нужны. Ну, подумаешь, одним бюджетным местом больше и ещё один тупой врач будет не в силах запомнить норму сахара в крови и лейкоцитов в моче. Подумаешь! Зато год он будет вкалывать на систему за зарплату, на которую можно купить только одни приличные трусы. Потом, скорее всего, этот же осёл все оставшиеся шесть лет будет торчать в анатомичке. Почему? Привычка – раз. Тусовка с заведующим – два. А через него – выход на преподавателей. Авось пощадят на экзаменах!

Я тоже пыталась по-своему отличиться и обратить на себя внимание тем, что могу работать "лучше всех", как я и привыкла. В то время я и не подозревала, что для некоторых ослов вроде меня это великий стимул. У меня золотые руки; я всегда могла не только починить цепочку, но и заклепать у велосипеда цепь. Пугачи я изготовляла лучше мальчишек, для чего всегда умела раздобыть резину от велосипедной камеры и медную трубочку из какого-нибудь механизма. Вырезать фигурку из дерева, сделать отменный массаж и даже вьшожить фундамент дома с гидроизоляцией – всё это давалось мне легко. Сам процесс изготовления всякой всячины доставлял мне удовольствие. В то время я страшно гордилась открытием, что руки мои росли не из тазобедренного, а из плечевого сустава (намного позже я заподозрила, что растут они из головы). А тогда я принялась с фанатичным рвением изготовлять препараты.