Преданность. Год Обезьяны - Патти Смит

Надгробие. Сет. Франция

Автор благодарит вас,

семья Альбера Камю

Джон Донатич

Дэн Хитон

Кристина Коффин

Александр Алайбегович

Клод Лаланн

Фред Камени

Лаитш Хо

Ариэль Гарсиа

Розмари Кэрролл

Энди Остроу

кафе “12 Chairs”

Ленни Кэй

Авторы фотографий:

Патти Смит,

Стивен Себринг (с. 14, 102),

Линда Бьянуччи (с. 31)

К “Дрём-мотелю” мы подъехали, когда полночь давно миновала. Я расплатилась с водителем, проверила, не забыла ли чего в машине, нажала на кнопку звонка – разбудить хозяйку. Уже без нескольких минут три, сказала она, но выдала мне ключ и бутылку минералки. Мой номер находился на самом нижнем этаже, окнами на длинный пирс. Я открыла раздвижную стеклянную дверь, и до меня донесся шум волн, которому аккомпанировали тихим лаем морские львы, развалившись на досках под пирсом. С Новым годом! – крикнула я миру. С Новым годом, растущая луна, телепатическое море.

От Сан-Франциско я добиралась час с небольшим. Только что сна не было ни в одном глазу – и вдруг почувствовала, что выбилась из сил. Сняла пальто, задвинула стеклянную дверь не впритык – хотела послушать шум волн, – но моментально погрузилась в факсимильную копию сна. Резко проснулась, сходила в сортир, почистила зубы, сняла ботинки и улеглась в постель. Возможно, мне что-то приснилось.

Новогоднее утро в Санта-Крусе, все, считай, вымерло. Мне вдруг захотелось совершенно конкретный завтрак: черного кофе и кукурузной каши с зеленым луком. Здесь такая каша отыщется вряд ли, но, на худой конец, сойдет яичница с ветчиной. Прихватила фотокамеру, направилась под горку, к пирсу. Надо мной, полускрытый величественными пальмами, нависал указатель, и я сообразила: нет, это все же не мотель. На указателе – слова “Дрим инн” и для выразительности – звезда с растопыренными лучами, навевавшая воспоминания об эре покорения космоса. Я остановилась полюбоваться, щелкнула своим “полароидом”, сняла с проявленного снимка защитную пленку, сунула его в карман.

– Спасибо, “Дрём-мотель”, – сказала я наполовину воздуху, наполовину указателю.

– Это “Дрим инн”! – воскликнул указатель.

– Ах да, верно, извините, – сказала я, несколько опешив. – “Постоялый двор сновидений”, значит. И все же мне ничего не приснилось.

– Да неужели? Ничего!

– Ничего!

Я невольно почувствовала себя Алисой, когда ее допрашивала Гусеница с кальяном. Уставилась под ноги, уворачиваясь от въедливой настырности указателя.

– Что ж, спасибо за фото, – сказала я, уже намыливаясь удрать.

Но путь к отступлению отрезали, внезапно развернувшись в воздухе, анимированные рисунки Тениелла: Черепаха Квази на задних лапах. Лакей-рыба и лакей-лягушка. Додо, затянутый в элегантный рукав от сюртука, и мерзкая Герцогиня с Кухаркой, и сама Алиса, угрюмо председательствующая на бесконечном чаепитии, где, господи прости, чаю вообще не наливали. Интересно, эту нежданную бомбежку картинками я сама себе внушила? Или мне удружил магнитный заряд указателя “Дрим инн”?

– Ну, а сейчас как?

– Это все сознание! – сердито вскрикнула я, когда анимированные рисунки умножились с ужасающей быстротой.

– Разбуженное сознание! – торжествующе хихикнул указатель.

Я отвернулась и тем прервала передачу образов. Честно говоря, у меня легкое косоглазие, и я частенько наблюдаю, как вокруг меня все скачет таким вот образом, обычно вправо. Вдобавок мозг чувствителен к всевозможным сигналам, если его по-настоящему растормошить. Но я вовсе не собиралась признавать этот факт в разговоре с каким-то указателем.

– Мне ничего не снилось! – упрямо крикнула я в ответ, спускаясь по склону, а по бокам парили саламандры.

У подножия холма была приземистая закусочная со словом “кофе” на окнах, написанным по горизонтали, буквами футовой высоты; под ними висела табличка “Открыто”. Я рассудила: если уж слову “кофе” уделили столько места, варят его тут наверняка очень даже неплохо, а может, даже подают донаты, посыпанные корицей. И только притронувшись к дверной ручке, заметила, что с нее свисает табличка поменьше. “Закрыто”. Ни тебе объяснений, ни тебе “вернусь через двадцать минут”. Перспектива выпить кофе подернулась туманом, шансы съесть донат и вовсе свелись к нулю. Наверно, почти все люди попрятались по домам и мучаются похмельем. Нельзя упрекать кофейню за то, что она закрыта в первый день наступившего года, хотя кофе, пожалуй, – самое подходящее лекарство после того, как всю ночь веселился сверх меры.

С кофе – облом; я присела на уличную скамейку, восстанавливая в памяти, хотя бы в общих чертах, вчерашний вечер. Три вечера подряд мы играли в “Филлморе”, и вот вчера, на последнем концерте, стою, срываю струны со своего “стратокастера”, а какой-то фрукт с засаленными патлами перегибается к сцене и уделывает мне ботинки. Последний вздох 2015-го, струя блевотины, возвестившая о наступлении нового года. Хороший знак или дурной? Ну-у, кто же разберет, если учесть, в каком состоянии весь мир. Припомнив вчерашнее, я поискала в карманах салфетку с экстрактом ведьмина орешника[6], которую обычно приберегаю для протирки объектива, села на корточки, очистила ботинки. С Новым годом! – сказала я им.