Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Гастон, сбрасывая с себя иго временщика Луи XIII, следовал примеру этого короля относительно фаворита Марии Медичи. Все дело было в том, чтобы с успехом это исполнить, и они были уверены, убийство пройдет безнаказанным, тем более, что король плохо скрывал свою ненависть к первому министру.

Итак, все было готово к исполнению плана, как вдруг Шале во всем открылся командору де Балансе, вследствие своей нерешительности или же желая привлечь его на свою сторону. Но потому ли, что де Балансе принадлежал к партии кардиналистов, потому ли, что он разгадал намерения Гастона, или же действительно питал отвращение к убийству, одним словом, он так повел дело, что уговорил Шале во всем открыться кардиналу.

Когда доложили, что Шале и командор де Балансе желают переговорить с его эминенцией наедине о чрезвычайно важных делах, Ришелье занимался в своем кабинете с чело-ком, телом и душой ему преданным, по имени Рошфор, умным и деятельным, которого мы встречаем во всех тайных делах того времени, переменяющего возраст и физиономию, под множеством различных костюмов, всегда очень хорошо ему идущих.

Его эминенция сделал знак Рошфору, который перешел в соседний кабинет, только перегородкой отделенный от кабинета, где работал кардинал.

Шале и де Балансе вошли как только портьеры опустились за Рошфором. Шале был смущен и молчал, он понимал, что сделал глупость, вступив в заговор, и что делает другую, открывая все кардиналу.

Командор де Балансе говорил за него. Кардинал, сидя перед столом и поддерживая рукой подбородок, спокойно выслушал о страшном, направленном против его жизни, заговоре, и ни одна черта в его лице не выражала ничего, исключая спокойное внимание, с которым он слушал бы о всяком другом заговоре. Ришелье в высшей степени обладал мужеством, данным некоторым государственным людям, презирать убийц.

Выслушав все, он поблагодарил Шале и просил его придти во второй раз, чтобы переговорить с ним наедине. Шале явился. Кардинал соблазнил его обещаниями, польстил самолюбию молодого человека, и Шале ничего не скрыл от него, однако с условием, чтобы никто из заговорщиков не пострадал. Ришелье согласился на все его желания.

Кардинал, собрав необходимые дополнительные сведения, отправился к Луи XIII и, рассказав ему все, просил быть снисходительным к этому заговору, касающемуся только его жизни, и сохранить свою строгость для заговоров против самого короля. Король был изумлен великодушием министра и спросил, что тот намерен предпринять. — Государь, — отвечал кардинал, — предоставьте мне довести это дело до конца, но так как я не имею стражи, то позвольте мне взять несколько вооруженных людей. Король дал кардиналу 60 всадников, прибывших во Флери в 11 часов вечера накануне предполагаемого убийства.

Ришелье скрыл солдат, чтобы никто не мог подозревать об их присутствии.

Ночь прошла спокойно, а в 4 часа утра во Флери прибыли официанты герцога Анжуйского, объявляя, что по окончании охоты Гастон остановится у его эминенции и, желая избавить его от хлопот, послал их приготовить обед.

Кардинал велел ответить, что он сам и замок его всегда готовь! к услугам герцога и что, следовательно, герцог может располагать всем по своему усмотрению. Сам же Ришелье тотчас же, не говоря никому ни слова, отправился в Фонтенбло, где тогда находился Гастон.

Было 8 часов утра. Герцог собирался на охоту, как вдруг дверь отворилась и камердинер доложил: «Его эминенция, кардинал де Ришелье!» Вслед за камердинером показался кардинал, прежде чем Гастон успел изъявить свое несогласие. Молодой герцог, видимо, смутился при появлении знатного гостя, из чего министр мог заключить, что сказанное Шале — правда.

Пока Гастон искал слова для приветствия кардиналу,

Тот подошел к нему и сказал:

— Я имею много причин сердиться на ваше высочество.

— На меня? — изобразил удивление испуганный Гастон. — А за что же, смею спросить?

— За то, что вам не угодно было приказать мне самому приготовить вам обед, между тем как это доставило бы мне ни с чем несравнимое удовольствие принять ваше высочество как можно лучше, а вы прислали своих официантов, дав понять, что желаете избегнуть моего присутствия. Я уступаю вам свою виллу, и вы можете полностью располагать ею.

После этих слов кардинал, желая доказать герцогу, что он ему истинно предан, взял рубашку из рук камердинера и почти насильно подав ее пожелал приятной охоты и удалился. Гастон, поняв, что все открыто, отложил охоту под предлогом внезапного недомогания.

Однако великодушие Ришелье было притворным. Кардинал очень хорошо понимал, что если он разом не расстроит этот союз принцев против него, в центре которого стоит королева, то рано или поздно он должен будет пасть вследствие какого-нибудь заговора, лучше организованного. Поэтому он постарался прежде всего расстроить союз, будучи уверен, что после ему не будет недостатка в средствах для поражения отдельных личностей.

В то время все были заняты предполагаемой женитьбой герцога Анжуйского. Продолжительное бесплодие королевы, казалось, беспокоило Ришелье, который этим всегда вооружал Луи XIII против Анны Австрийской. Но и в этом отношении, как и во многих других, министр и молодой принц, имея свои интересы, не согласовались друг с другом.

Герцог Анжуйский, всю жизнь ни на минуту не терявший из виду престола и никогда не имевший достаточно смелости открыто его добиваться, желал взять себе в супруги какую-нибудь иностранную принцессу, род которой мог бы служить ему опорой, а государство — убежищем.

Ришелье же, а с ним и король хотели, чтобы Гастон женился на м-ль де Монпансье, дочери герцогини де Гиз. Гастон противился не потому, что молодая принцесса ему не нравилась, а потому только, что она приносила ему в приданное огромное состояние и ни малейшей опоры его честолюбивым планам.

Но Гастон был слишком слаб, чтобы в одиночку противиться, он призвал на помощь своих друзей и составил при дворе между неприятелями кардинала партию, желавшую союза с иностранной принцессой. Во главе этой партии были королева, великий приор Франции и его брат Сезар, герцог Вандомский. Кардинал легко привлек на свою сторону короля, показав ему все невыгоды того, что Гастон составит себе в чужом государстве убежище, чего так сильно желали мать и брат герцога. Испания, поддерживавшая королеву, слишком беспокоила короля в супружеских спорах, чтобы он согласился доставить новый повод для этих вмешательств.

Итак, король был убежден, что герцог Анжуйский для блага государства и безопасности престола должен вступить в брак с м-ль де Монпансье. Ришелье доказал также, что великий приор и герцог Вандомский препятствуют исполнению этого плана. Луи XIII с этих пор стал смотреть на побочных братьев как на своих врагов, но так хорошо умел скрывать свои чувства, что никто и не заметил новой ненависти, закравшейся в сердце короля вследствие наущений кардинала.

К сожалению, нелегко было разом арестовать обоих братьев, а арестовав одного, значило сделать себе из другого открытого смертельного врага. Скажем, в чем состояло это затруднение.