COVID-19: 33 вопроса и ответа о коронавирусе - Штефан Швайгер

Как все-таки похожи бывают новости. В 2003 г. ВОЗ констатировала: «Вирус SARS демонстрирует драматическим образом, какие катастрофические глобальные последствия могут иметь новые инфекционные заболевания». Почти незаметно для мировой общественности в ноябре 2002 г. в провинции Гуандун на юге Китая распространился неизвестный до этого вирус SARS. Типичными симптомами были высокая температура, кашель и одышка, которые при тяжелом течении болезни дополнялись необычной формой воспаления легких (атипичной пневмонией). Не помогал ни один антибиотик.

В феврале 2003 г. аналогичные случаи все чаще стали появляться в Гонконге и Вьетнаме, а оттуда инфекция разошлась по всем континентам. В 32 странах заразились более 8 тысяч человек, и 800 из них – каждый десятый – умерли. Первая пандемия нового тысячелетия продемонстрировала, насколько стремительно может распространяться вирус в нашем глобализованном мире.

23 ноября 2012 г., т. е. примерно девять с половиной лет спустя, Немецкий центр исследования инфекционных заболеваний в Берлине сообщил: «Шесть пациентов заболели новым коронавирусом». Из Саудовской Аравии по всему региону начал распространяться вирус MERS (сокращение от Middle East Respiratory Syndrome – ближневосточный респираторный синдром), который впоследствии охватил 27 стран.

Как и в случае с SARS, словно из ниоткуда возник новый опасный возбудитель, принадлежащий к семейству коронавирусов, с которыми раньше связывались только безобидные простудные заболевания. И вновь коронавирус перешел к человеку предположительно от летучих мышей через новых промежуточных хозяев (в данном случае верблюдов). И вновь осложнение заболевания проявлялось в виде тяжелого воспаления легких. Как выяснилось, в пробах крови верблюдов антитела к MERS можно проследить вплоть до 1980-х гг. Таким образом, вирус циркулировал среди них не менее 30 лет, прежде чем в 2012 г. им впервые заразился человек – 60-летний владелец верблюдов из Саудовской Аравии.

Правда, распространение MERS ограничилось главным образом Аравийским полуостровом. Всего им заразилось 2500 человек, каждый третий из которых умер. Один смертельный случай был и в Германии. 29 января 2020 г. Немецкий центр исследований инфекционных заболеваний сообщил, что возобновлены работы по поиску методов лечения MERS, т. к. этот вирус до сегодняшнего дня все еще не побежден. А вакцины против него до сих пор нет, как и против SARS.

В свете кризиса COVID-19 ученые считают это непростительным упущением. Если бы в свое время последовательно продолжались работы по созданию вакцины против атипичной пневмонии (SARS), то сегодня мы, по всей видимости, стояли бы намного ближе к созданию вакцины против коронавируса нового типа. Эксперты в сфере здравоохранения жалуются на то, что у ученых слишком быстро исчезает интерес к разработкам (как и выделенные средства), как только спадает волна заболеваний.

То, что даже благополучно пережитая эпидемия не должна оставаться без последствий, доказывают национальные системы здравоохранения некоторых стран, которые когда-то находились на передовой в борьбе против SARS и теперь весьма решительно реагируют на угрозу COVID-19. В Сингапуре, например, не делали ставку на тотальную изоляцию, как в Китае, а заблаговременно подготовили планы на чрезвычайную ситуацию, прежде чем у них был зарегистрирован первый случай заболеваний 23 января 2020 г. После эпидемии SARS в этом городе-государстве было значительно увеличено количество коек в изоляторах. Гонконг уже на самом раннем этапе закрыл границы – сначала с соседним Китаем, а затем и для европейцев и американцев, которым запретили въезд без 14-дневного карантина. Несмотря на близость Китая, Гонконг не превратился в вымерший город-призрак, как это было во время эпидемии SARS.

Чтобы иметь возможность с самого начала детально прослеживать цепочки заражений, специально обученные сотрудники в Южной Корее воспользовались весьма деликатной информацией о передвижениях граждан, получаемой с их мобильных телефонов, кредитных карточек и из наружных телекамер слежения. Временами они проводили до 15 тысяч тестов на SARS-CoV-2 в день. Такого тщательного наблюдения не было ни в одной другой стране мира. А ведь необходимой для этого инфраструктурой Южная Корея обладала не всегда. Только после шока MERS в 2013 г., когда 200 инфицированных человек повергли страну в панику, была постепенно разработана необходимая система, чтобы история больше не повторилась.

Рекомендация. Проследите в сообщениях СМИ, насколько быстро мировому экономическому сообществу удастся найти вакцину против нового коронавируса. Похоже, уроки прошлого все-таки чему-то учат.

Что ощущают люди во время «затишья перед бурей», о которой объявил федеральный министр здравоохранения Йенс Шпан в конце марта 2020 г.? В то время буря бушевала где-то в других местах, а об ее разрушительных последствиях в таких эпицентрах, как Северная Италия, Испания или США свидетельствовали лишь телерепортажи. Такие моменты кто-то использует, чтобы отдохнуть и расслабиться, а кто-то лихорадочно работает.

В Германии можно было наблюдать и то, и другое. В начале апреля 2020 г. Германское клиническое объединение заявило, что количество коек в отделениях интенсивной терапии увеличено с 28 до 40 тысяч, а количество мест, оснащенных аппаратами искусственной вентиляции легких, которых так не хватало в некоторых странах – с 20 до 30 тысяч. Уже до этого на каждые 100 тысяч жителей Германии приходилось 34 таких места. Это больше чем в США (26) и значительно больше, чем в Испании (10) и Италии (9). Похоже, что Германия действительно лучше оснащена на случай чрезвычайных ситуаций в сфере здравоохранения.

Но без специально подготовленного персонала место в палате интенсивной терапии остается просто кроватью с установленными вокруг аппаратами, с которыми никто не знает, что делать. Незадолго до наступления коронавирусного кризиса Германское клиническое общество с тревогой сообщало, что в немецких больницах 17 тысяч вакансий. С этой точки зрения система здравоохранения Германии находится не на лидирующих позициях. По данным Фонда Бертельсманна, на 1000 больных в немецких клиниках приходится только 19 человек медицинского персонала. В развитых промышленных странах этот показатель составляет в среднем 32 человека.

Эта проблема усугубляется еще и тем, что защитные маски и комбинезоны, а также дезинфицирующие средства оказались в дефиците еще до того, как грянула буря. Без этого снаряжения работникам клиник грозило то, что они вскоре сами вынуждены будут отправиться на карантин. Стоимость маски измеряется несколькими центами. Правда, министерство здравоохранения инициировало введение запрета на их экспорт, и до конца марта федеральным землям и клиническим объединениям было выделено около 20 миллионов масок, 15 миллионов пар перчаток, 130 тысяч комбинезонов, 23 тысячи защитных очков, а также 91 тысяча литров дезинфицирующих средств. И все же этого не хватало. Расследования, проведенные телекомпаниями WDR и NDR, показали, что цена маски второго класса защиты у оптовых продавцов фармацевтики к концу марта поднялась с обычных 45 центов до 13,50 евро. Это означает рост на 3000 %. То, что Институт Роберта Коха – высшая инстанция в вопросах инфекционных заболеваний – рекомендовал использовать маски повторно, можно расценивать как свидетельство беспомощности.