Крымский оборотень - Александр Тамоников

– И за что же мне тебе платить? – жестко спросил Никита. – За те слова, которые я сейчас от тебя услышал?

– Можно, конечно, и за них, – сказал субъект. – Потому что я выдал тебе ценную информацию. Предупредил. А предупрежден – значит вооружен. Слышал или нет такую мудрость? Слова иногда дорого стоят. А поступки – еще больше…

– Какие такие поступки? – не понял Никита. – Ты это о чем?

– Я мог бы помочь тебе избавиться от Пахомыча, – пояснил субъект.

– Это как же? – насторожился Никита.

– Ни-ни! – замахал руками субъект. – Никакого душегубства и даже ни малейшего кровопролития! Все будет чинно и благородно! Просто на какое-то время Пахомыч исчезнет из твоей жизни. Может даже так статься, что и надолго.

– И куда же это он исчезнет?

– Сядет в тюрьму.

– И кто же его туда посадит? Ты, что ли?

– Разумеется, не я, – кротко ответил субъект. – Но с моей скромной помощью…

– Это как так? – не понял Никита.

– А вот так… Да и зачем тебе знать? Тебе нужен результат, не так ли?

– Допустим…

– Вот я его тебе и обеспечу. А ты мне за это заплатишь. И мы будем квиты. И разбежимся навсегда.

– А если обманешь? – с подозрением спросил Никита.

– Вопрос правильный, – кивнул субъект. – Если бы ты его мне не задал, то дальше я и разговаривать с тобой не стал бы. А так…

Субъект поднял руку, щелкнул пальцами и подозвал к себе кого-то из распорядителей бильярдной.

– Скажи этому молодому человеку, – попросил он у распорядителя, – как меня кличут.

– Ну, Боцманом, – ответил посетитель. – А что такое?

– Ничего, – сказал субъект. – Благодарю тебя, голубчик. Ступай себе. Вот видишь, – глянул субъект на Никиту, – я – Боцман.

– И что же?

– А то, что если я тебя обману, ты сдашь меня тому же Пахомычу. Так, мол, и так, Боцман замышляет против тебя нехорошее дело. И тогда мне только и останется, что заказать панихиду по самому себе, многогрешному. Ты уразумел суть дела?

– Допустим…

– Вот и хорошо. Значит, поступим так. Сегодня ты играешь в Ростове свою последнюю партию. Доиграешь – и постарайся моментально исчезнуть из города. Куда хочешь! Понятно, что втайне от Пахомыча, чтобы он не увязался за тобой. Ну, а все прочее – это мое дело. Да, и смени себе прозвище. На всякий случай. А то вдруг Пахомыч когда-нибудь пожелает тебя найти и задать пару вопросов? А по новому прозвищу попробуй тебя найди… Еще раз спрашиваю – ты уразумел суть дела?

Никита в раздумье кивнул.

– А тогда – попрошу денежки, – сказал субъект. – Конкретную сумму я не называю, но так, чтобы мне не было обидно. Работа-то мне предстоит тонкая! Да не здесь, не на виду! – видя, что Никита полез в карман, воскликнул субъект. – Уединимся вот в том уголке – там полутьма, а потому никто ничего не разглядит.

Вот так оно все и случилось. Никита сыграл партию, выиграл, отказался от предложения о реванше, рассчитался с Пахомычем, сказал ему, что выйдет на минутку подышать свежим воздухом, а сам помчался по направлению к вокзалу. И вскоре он уже ехал в поезде в сторону Краснодара. А пока ехал, придумывал себе новое прозвище. И придумал. Профессиональный игрок в бильярд Сверчок исчез, вместо него появился игрок Улыбка.

С той поры Никита Пахомыча больше не видел и ничего о нем не знал. Лишь однажды, будучи в Анапе, он краем уха слышал от одного бильярдиста, что Пахомыча будто бы замели в Ростове за какие-то старые дела. И вроде ему грозит серьезный тюремный срок.

Так Никита прожил два года. С началом весны и все лето он разъезжал по южным городам, играл, развлекался… К той даме, с которой он сожительствовал в Новороссийске, он, понятное дело, не вернулся. Он и думать о ней забыл, и, конечно же, так и не вернул взятые у нее в долг деньги. Какие деньги, какая дама? Уж кого-кого, а всяческих дам ему хватало в избытке. Сплошные мимолетные романы! Да иного и быть не могло при его общительности, широкой улыбке и деньгах. К тому же Никите еще и везло: за все время гастролей милиция ни разу его не потревожила, да и всяческая уголовная публика так и не проявила к нему интереса.

В сорок первом году Никита, как обычно, наметил очередные гастроли и даже успел побывать в нескольких южных городах. Но в июне грянула война. Она застала Никиту в Симферополе. Изменилось все, и притом буквально в считаные дни. Больше не было возможности играть в бильярд: большая часть подпольных бильярдных закрылась, да и передвигаться из города в город стало намного труднее. Участились проверки документов, людей стали ссаживать с поездов и сурово допрашивать: куда, мол, ты собрался, по каким таким надобностям, да и вообще – кто ты таков? И что Никита мог ответить на эти вопросы?

Потому-то он и остался в Симферополе. Но и здесь ему не было покоя. Шла мобилизация в Красную Армию, мужчин отправляли на фронт. А воевать Никита не желал. По случаю он купил за большие деньги медицинскую справку, что у него – грыжа, а потому призыву он не подлежит. На какое-то время он успокоился и даже завел интрижку с одной симпатичной особой, переселившись к ней в качестве сожителя.

Время между тем было тревожное, враг наступал, он подходил все ближе к Крыму, и уже витали в городе тревожные слухи, что если так пойдет и далее, то, пожалуй, к осени фашисты войдут в Крым, а значит, и в Симферополь. Никита относился к таким слухам с опаской и тревогой, ему хотелось немедля покинуть Симферополь и любыми путями и способами уехать куда-нибудь подальше – в Среднюю Азию, в Сибирь или даже на Дальний Восток, словом, туда, где войной пока не пахло. Но попробуй выбраться из города, который превратился в западню! Мигом арестуют, да еще и обвинят в дезертирстве, если не военном, то трудовом. А то, чего доброго, как-нибудь прознают о довоенном образе жизни Никиты, и уж тогда-то ему точно несдобровать.

Все, кто не был в армии и не трудился на заводах и в госпиталях, обязаны были ежедневно выходить на строительство оборонных сооружений. Выходил и Никита – куда же было деваться?

Тут-то его и заметили сотрудники НКВД. Однажды к нему подошли двое в военной форме и велели следовать за ними.

– Это куда же? – испугался Никита. – Зачем?

– Там увидите, – коротко пояснили люди в форме.

Никиту привели в какой-то кабинет, где за столом сидел мужчина в военной форме с майорскими петлицами. У майора было усталое лицо и красные глаза, как у человека, который долгое время не спал.

– Почему не на фронте? – спросил майор.

– Не берут, – развел руками Никита. – Сказали, что негоден… У меня и справка есть, что негоден! – поспешил заверить он.

– Воевать можно не только на фронте, – сказал майор.

– Конечно! – горячо согласился Никита.

– Вот что, товарищ Филиппов, – майор поднял на Никиту воспаленные глаза. – Мы наблюдаем за вами уже долгое время и пришли к выводу, что вы человек для нашего дела вполне подходящий.