Приговоренные без суда - Валерий Карышев

– Этот вопрос нужно хорошенько обдумать, – глубоко затянувшись, ответил Сергей.

– А что тут думать? – решительно бросил Максим. – Надо доложить в штаб, и дело с концом!

– Погоди, – поморщился Мальков, – тут, понимаешь, какое дело… Я ведь с Богдановичем много лет вместе работал… Конечно, если у него с Отари какие-то дела, то доложить следует, но вдруг мы ошибаемся? Вдруг дело обстоит совсем иначе, и Отари встретился с генералом, чтобы поделиться какой-нибудь информацией?!

– Ты хочешь сказать, что Отари может быть агентом Богдановича? – фыркнул Максим. – Лично я никогда в это не поверю!

– Да я сам в это не верю, – растерянно признался Мальков. – Но не наоборот же! – Сергей сам испугался собственной мысли.

– Я не знаю, как ты, – решил Максим, – но я обязательно доложу о случившемся в рапорте.

– Может, все-таки не стоит? – неуверенно протянул Мальков. – Может, ну их к чертям собачьим – пусть как хотят, так между собой и разбираются.

– Что значит «не стоит»? – разозлился Максим. – А если кто-нибудь настучит на нас, доложит о том, что мы этого Богдановича покрыли? Что тогда будет? Я согласен закрывать глаза на тебя с твоей Ольгой, но каких-то продажных генералов я покрывать не собираюсь!

Мальков молча выслушал гневную тираду Максима, лишь поморщившись при упоминании об Ольге.

Богданович покинул ресторан примерно через полчаса. Вместе с адъютантом он направился в сторону Петровки. Вскоре после этого из ресторана вышел и Отари. Конечной точкой его маршрута была гостиница «Интурист» на Тверской. Доведя Отари до офиса, оперативники передали дальнейшее наблюдение другой бригаде, а сами направились на Шаболовку, в штаб.

Вор в законе Слава Соловей сидел в одиночной камере Владимирского централа и поглядывал время от времени то на решетку, за которой виднелось уже потемневшее небо, то на свои пластиковые часы «Касио».

Неожиданно открылась дверь. В камеру заглянул дежурный по корпусу конвоир. Приветливо улыбнувшись заключенному, он полушепотом сказал:

– Вячеслав Григорьевич, к вам посетитель!

– Кто еще там?

– Глеб Хмелевский.

– А, Хмель… Ну, заводи его, базара нет!

В камеру вошел невысокий сутулящийся мужчина лет пятидесяти пяти. Подойдя к Соловью, он обнялся с ним. Они трижды поцеловались.

– Здорово, бродяга! – сказал Соловей. – Садись! Сейчас чифирь заварим, ящик посмотрим!

Хмель расположился на лавке. Соловей взял с тумбочки пульт от телевизора и нажал на кнопку. Тотчас же вспыхнул экран. Отыскав четвертую программу, Соловей сказал:

– Сейчас новости будут. Посмотрим, что в столице делается…

– Как у тебя дела? – поинтересовался Хмель.

– Вроде завтра суд будет. Пацаны с судьей договорились, УДО обещает.

– Значит, ты условно-досрочно выпускаешься?

– Еще не факт… Вот когда выйду, тогда и побазарим.

– Да ладно, – ухмыльнулся Хмель, – я думаю, твои пацаны уже с судьей вопрос решили, занесли бабулек!

– Хмель, ты же знаешь, я не в курсах. А то, что пацаны меня уважают и заботятся обо мне, так это правильно по нашим понятиям.

– Все верно. А я вот…

Но тут Соловей неожиданно прибавил громкость телевизора.

Тут же пошли кадры многочисленных облав.

– Смотри, что творят! – стал возмущаться Соловей. – Это где же они так? Беспредел в натуре!

– В столице, в Белокаменной. А ты что, первый раз это видишь? Уже несколько дней эти кадры показывают.

– Я слышал, менты «черный список» по нам готовят. Всей братве минусы ставить будут.

– Не верю я, – махнул рукой Хмель.

– Почему не веришь?

– Всем зеленкой лоб не помажут. Не первый раз все это происходит. Так, кампания идет… Что значит – нам менты отстрел готовят? А как же следствие, как же суд? Это же беспредел!

– Они до всех до нас доберутся!

– Откуда про список знаешь? – спросил Хмель.

– Есть у меня один мент прикормленный. Мне пацаны маляву отписали про это. Метки они на нас поставили!

– Нет, я все же не верю.

– Ну, твое право… А про тебя тут тоже базар идет, якобы ты общак на сто «лимонов» держишь и якобы заныкать его хочешь, лыжи сделать и в Европу соскочить, – неожиданно проговорил Соловей и внимательно посмотрел на собеседника. Но лицо Хмеля оставалось совершенно невозмутимым.

– Да пургу гонят! – сказал он спокойно. – Ты посмотри, как я одет и как ты! Как фраер! А я – так, бродяга и есть бродяга.

– Мы с тобой в разное время живем. Ты – по одним понятиям, вчерашним. А я сегодняшним днем живу. Время изменилось.

– Не понимаю я этого – как это вор может быть вором да еще и бизнес крутить? Не понимаю! – сказал Хмель. – А что касается твоего списка и мента прикормленного, то я еще раз скажу – нашел кому верить! Ментам! Они все мутные. Все равно не верю! Слышь, Соловей, ты лучше отпиши своим пацанам, чтобы мне лекарство привезли. Зубы болят незнамо как!

– Завтра ко мне приедут. А у тебя только зубы болят? Возраст-то у тебя какой…

– А я на Колыме здоровье закалял, – усмехнулся Хмель. – Это ты все по ресторанам ходишь да по салонам с телками трешься. А я – на лесоповал, в крытку, вот мой маршрут!

– Ладно, Хмель, не заводись! – улыбнулся Соловей. – Ты вообще хоть раз болел?

– В детстве только. А потом тайга и зона организм закалили. Таких, как я, уже мало осталось…

Дверь приоткрылась, в камеру заглянул тот же конвоир.

– Извините, надо расходиться по камерам. Комиссия какая-то с проверкой идет, сюда направляются!

– Какая еще комиссия на ночь глядя? – недовольно спросил Хмель, вставая с лавки.

– Я не знаю, – ответил конвоир. – Мне велено вам сказать.

– Ладно, веди меня в хату!

Миновав несколько коридоров, Хмель подошел к своей камере. Конвоир испуганно оглянулся по сторонам и повернул ключ в замочной скважине.

– Ты чего пуганый какой-то? Чего трясешься? – спросил Хмель.

– Нет, ничего, все в порядке, вам показалось… Проходите!

– А где мой напарник, где Прошка? – удивленно спросил Хмель, войдя в камеру и не обнаружив там своего сокамерника.

– А его это… на прогулку повели…

– Какая прогулка ночью?

– Попросился…

Хмель вошел в камеру. Его охватило предчувствие какой-то беды. Он сел на лавочку. Через несколько минут услышал в коридоре шаги, которые затихли возле его камеры. Дверь открылась, и вошли четверо здоровых мужиков в камуфляжной форме с черными масками на лице.