Согрей мою душу - Ольга Гусейнова

Открыв рот, я смотрела на едва наметившуюся улыбку на его лице и тоже неуверенно улыбнулась. Но все-таки ехидно заметила:

— Да куда уж мне с моими двадцатью пятью против твоей тысячи.

Улыбка пропала, словно дымка тумана, и в его глазах появилась грусть.

— Малышка, тебя это так беспокоит?

Я отрицательно покачала головой.

— Когда смотришь на вас, веров, то возраст — это последнее, о чем задумываешься. А глядя на тебя, видишь сильного мужчину, не тысячелетнего оборотня.

Смутившись от собственной откровенности, я пошла смотреть свои апартаменты. Выглянув в окно и увидев лес, попросила, сомневаясь в правильности того, что делаю:

— Я бы хотела немного размяться в лесу. Хмм… Ну ты меня, надеюсь, понимаешь, как! Она очень хочет побегать, ноги размять.

Кивнув и достав халат, направился к двери, взглядом приглашая меня за собой. Возле черного входа он начал раздеваться, а я снова смутилась, не зная, что делать. Раздеваться мне было стыдно, а наблюдать за ним — еще хуже. Он уже снял платок и рубашку, а я, замерев, смотрела на покрытую старыми рубцами и ожогами кожу на спине, плечах и руках. Неприятно мне не было, потому что идеально развитое мускулистое тело поражало своей мощью и своеобразной мужской красотой. А шрамы? В конце концов не зря же люди говорят, что шрамы только украшают мужчину.

Снова забыв про челюсть, я жадно рассматривала его голый торс и только через минуту поняла, что он с таким же интересом следит за моей реакцией на его шрамы. Покраснев, сглотнув и потоптавшись под его немигающим взглядом, я решительно подошла к нему и, прилагая титанические усилия, развернула его спиной к себе. Потом быстро раздевшись, обратилась к Милке, отключившись от окружающей действительности.

Через секунду мы с ней слились в единое целое, и она, снова практически захватив мое сознание, ринулась к лесу, радостно повизгивая. Услышав позади себя сопение и обернувшись, увидела черного волка, шерсть которого местами была словно покрыта сединой, словно ожоги на теле человека. Волк был огромных размеров, и весь его вид внушал страх и уважение. Сев на землю, я с восхищением смотрела на приближение этого мощного свирепого чуда природы, который двигался с непередаваемой грацией. Подбежав ко мне, он осторожно приблизился и, скользнув мордой мне по уху, легонько куснул за холку. Я напряглась вместе с Милкой, но странное возбуждение, волной разлившееся по всему телу от этого укуса, вызвало удивление и жаркое томление внизу живота. Хорошо, волки не краснеют, поэтому, рыкнув, я снова бросилась наутек. Так мы и носились часа два по лесу, иногда затевая дурацкие детские игры. Иногда к нам пытались присоединиться другие волки, но, встречая угрожающий рык Тьерри, спешили удалиться. Вернувшись в замок, приятно утомленная легла немного передохнуть перед ужином и не заметила, как уснула.

Странно, но сегодня меня не мучали ужасные сны, наполненные страхом и отчаяньем, которые снились мне последние пару месяцев.

Положив в тарелку здоровый кусок поджаренного мяса и овощей, я с удовольствием приступила к еде, исподлобья наблюдая за остальными. Вчерашний ужин, а также половину сегодняшнего дня я просто проспала. И вот теперь, сидя за огромным столом и пополняя свои растраченные полностью резервы, я уже второй раз наполняла свою тарелку едой и, активно работая челюстями, не забывала удовлетворять свое любопытство. Я сидела рядом с Тьерри, напротив меня за столом были Жак с Полем, а еще три места занимали Рене и двое раньше не виденных мною мужчин. Их представили как братьев Тарик и Амин Кар Аб Дан. Эти двое арабского вида мужчин нервировали меня больше, чем остальные Морруа. Они являлись членами клана оборотней в Марокко. Их черные немигающие глаза напоминали взгляд кобры во время охоты. Тарик являлся членом европейского совета, а его брат — правой рукой их отца, главы клана, и сюда они прибыли, чтобы обсудить с Тьерри некоторые свои трудности. Когда им представили меня, я с трудом заставила себя выглянуть из-за широкой спины Тьерри и вымученно улыбнуться, слегка кивнув головой, а теперь я еще и есть с ними должна. Брр. Хотя сутки без еды положительным образом сказались на моем аппетите, и он не пострадал от неприятных гостей. Они мало обсуждали за столом свои дела, но я поняла, что наши территории граничат на юге и они являются давними нашими союзниками. И сейчас на севере другой клан претендует на часть их северных территорий и нагло лезет в их коммерческие дела. Но главное, они получили неопровержимые доказательства того, что давний враг клана Морруа и лично Тьерри, Фабиус Де Лавернье жив и здоров, обосновался в Бразилии и сейчас готовится нанести удар по Морруа. Услышав эту новость, все Морруа за столом замолчали и выжидающе уставились на Тьерри. От вида его горящих ненавистью глаз, мне стало страшно. Он побледнел и прорычал:

— Благодарю Вас за информацию, Тарик, я в долгу не останусь. Рене, займешься решением их земельных территорий. Через трое суток их проблема должна быть решена, каким образом — на твое усмотрение. Ты, Поль, полетишь в Бразилию и соберешь всю информацию по Фабиусу и доложишь мне. По этому вопросу все решения принимаю я лично. Ты меня понял?

Я, проглотив последний влезший в меня кусок, запила все вином и неожиданно при упоминание Бразилии, почувствовала боль в груди. ЕЕ Нужда зашевелилась и подала знак! Я в шоке уставилась на Жака. Он, не замечая моего взгляда, спросил:

— Тьерри, почему я не могу заняться этой проблемой? Я считаю, что в Южную Америку должен ехать я!

Тьерри, раздувая ноздри, прошипел:

— Нет, ты останешься со мной, а поедет Поль. Я так сказал!

Пытаясь унять чужую боль, сдавившую мне грудь, я глухо сказала, морщась от боли:

— Должен поехать Жак, там его ждут. Очень ждут! И ей все хуже, я даже не могу отстраниться от ее боли.

Я глубоко вздохнула и, наконец отделив от себя чужие чувства, пришла в себя. Подняв голову, я заметила, что все в шоке смотрят на меня, в том числе и Тьерри.

— О чем ты говоришь, родная моя?

Он наклонился ко мне и, взяв за руку, пристально посмотрел мне в глаза. Я потерла виски, потому что начала болеть голова, и устало рассказала про то, что чувствую, когда проявляется чья-то нужда. Все с самого начала, еще со школы. А потом закончила словами:

— Просто поверьте, что это правда и должен поехать Жак. Мне еще в кафе в Эдинбурге плохо стало, когда он меня за руку взял, а сейчас еще хуже. Значит, ей совсем плохо, обычно я не чувствую боль, только напряжение и зов, а сейчас ее боль просто разрывает мне грудь. Он должен поторопиться.

Тьерри вопросительно посмотрел на бледного Жака, и тот утвердительно кивнул.

— Да, я схватил ее за руку, пытаясь убедить пойти с нами по-хорошему, но она вдруг побледнела, а потом вообще сознание потеряла. Я думал, ей от страха плохо стало. Почему ты мне тогда не рассказала? — повернувшись ко мне, он отчаянно спросил меня.

А я, устало откинувшись на спинку стула, ответила: