Московские дневники. Кто мы и откуда… - Криста Вольф

Три пальмы перед нашей маленькой «Приморской», высокие-высокие.

Уже три куриных бога и две ракушки.

Сегодня ночью мимо с грохотом проплыл кран.

Мировые новости лишь обрывками и случайно: Эрхард, видимо, уйдет, говорят за завтраком, слушали «Немецкую волну» по-русски, наверно, через усилители из Турции. Опять обсуждается обмен газетами между нами и Западной Герм. Советское правительство выразило протест против нападений на советское посольство в Китае. Губандрина вроде бы расстреляли. Здесь в отпуске, по всей видимости, мало читают газеты и политические события не принимают так близко к сердцу, как у нас.

Вчерашние перипетии, пока мы не добыли талон, чтобы позвонить в Берлин, а в итоге разговор не состоялся ни вчера вечером, ни сегодня утром. Мы все-таки очень далеко.

(Три женщины всегда сидят на скамейке, наблюдают за бодрым спортсменом на молу.)

Г. [Герд] сегодня утром медитирует над историей Кристы. Там нет антипода. (Вряд ли это я.) Надо, мол, точнее поразмыслить о том, что у нас как раз «дух и власть» не соединились, также и в одном лице. Шли рядом, даже все больше разделялись, просто делали то, что нужно в данном случае, без великих концепций, зачастую под диктовку извне — с Востока ли, с Запада ли, — всегда возводили злободневные нужды в закон, абсолютизировали, а при этом, разумеется, попросту растрачивали революционный порыв людей, другие же все больше и больше ощущали потребность думать об этом развитии, ставить его под вопрос, по крайней мере задавать вопросы. Машина, которая начала двигаться сама по себе, в силу собственной инерции, и раздавила все, что пыталось вырваться: Апель.

Трудно показать что-либо из этого в истории Кристы, не перегрузив ее чересчур.

Вправду ли в основу марксизма заложен слишком большой упор на экономике? Не была ли попытка Хрущева «перегнать капитализм в сфере материального производства», вновь как будто бы оживившая в людях искру веры, уже совершенно пустой, безосновательной, а прежде всего ложной целью? Словно экономика — это «жизнь», словно она так много значит — несмотря на власть, какую имеет, несмотря на огромные последствия, возникающие, когда с нею не справляются.

Чайка, летящая точно по резкой грани меж морем и небом.

Иногда побережье патрулирует вертолет, жутко шумит.

Вчера говорили, что Федеративная Республика будет строить в Китае стартовые позиции для ракет, а потом и поставлять ракеты. «Если опять начнется война, — говорит Мария Сергеевна, — то на сей раз ее развяжет Китай». Похоже, таково всеобщее мнение.

Начало статьи: Все-таки не может не вызывать удивления, с какой претензией на непогрешимость иные критики и литературные рецензенты годами не замечают факта, что их так называемую «действительность», которую они считают материалом искусства, разные художники трактуют до неузнаваемости по-разному. Они защищают собственное представление о действительности от действительности в произведениях искусства.

Каждое утро в 9.30 от пристани Старой Гагры отходит катер на подводных крыльях. Белый и быстрый.

Сейчас полнолуние. Каждый вечер луна выходит из-за гор, точь-в-точь как утром солнце. Поэтому светло становится только между половиной восьмого и восемью, а еще позже правее по блеску горного выступа видно, погожий будет день или нет.

Молодой человек, который вместе с женой живет двумя номерами дальше; мы считаем их эстонцами или вроде того. Он всегда погружен в тяжелые, мрачные мысли и спозаранку, когда мы все только-только встаем, уже работает у себя на балконе. На пляж он приходит совсем ненадолго, чтобы искупаться.

Наши соседи, доводящие нас до отчаяния, потому что целый день и далеко за полночь сидят с двумя друзьями у себя на балконе и играют в карты, причем им в голову не приходит, что они могут кому-то мешать.

Недавний телефонный звонок — отдельная история. После долгого застолья с шампанским и водкой мы приходим в гостиницу, девочка [администратор] встречает нас упреками, почему мы не вернулись часом раньше, ведь был звонок из Москвы, при этом Буняк — другого времени он не нашел! — сообщает мне по-английски, что в Сухуми прибыл пароход с немецкими туристами. Наконец спрашиваем, как обстоит со звонком в Берлин, в ответ слышим, что об этом ничего не известно. Зато я должна немедля связаться с Москвой, с Крымовым, которому как раз сейчас позарез нужна статья о немецкой молодежи, я объясняю ему, что ничего не получится, в разговор то и дело встревает русская телефонистка, спрашивает, не заказывала ли я разговор с Берлином, я говорю «да», она говорит, что надо закончить разговор, но Крымов упорно твердит про свою статью, — жуткая неразбериха. В конце концов я услышала далеко-далеко хриплый мамин голос, а потом и Аннетту, как легкое дуновение. Затыкаю ухо пальцем и больше угадываю, чем слышу, о чем они толкуют. Речь о зимних ботинках, и я наивно отвечаю: «Но ведь сейчас лето!»

Мария Сергеевна весь последний год занималась процессом против целой воровской шайки. Речь шла о ценностях в размере 40 миллионов старых рублей, опасались, что главаря приговорят к смертной казни. Но он получил 15 лет, «и все были счастливы». Однако ж гонорар за этот процесс она пока не получила, поневоле влезла в долги и недавно здорово развеселилась, когда подруга в стихотворном письме сообщила, что деньги вот-вот переведут. Недавно М.С. обронила, что у нее совершенно пропало желание работать, так утомительно, скучно… «Я не люблю защищать человека, который убивает другого, чтобы отнять десять рублей». — «Часто так бывает?» — «Да, довольно часто. Люди же все с ума посходили».

«Люди остаются людьми», — сказала она в другой раз.

Время от времени вдруг более-менее продолжительные прорывы откровенности. От критики наших фильмов — она считает их невозможными — до порядков вообще. Что шесть-семь лет назад здесь дышалось свободнее. Новый закон, до трех лет. «Как бы нас ни притесняли, мы все равно самые веселые люди на свете». После работы не ложатся спать, а собираются компаниями, пьют, смеются… «Ну а что делать».

Отдушины. Со временем встречи становятся довольно-таки бессодержательными, мы это замечаем уже и здесь, где почти каждый день устраивают какой-нибудь праздник. Вчера у адвоката, который каким-то чудом сюда добрался, мало-помалу в комнате собралось человек десять. Кофе на купленной спиртовке, потом притащили коньяк.

Вьетнам здесь никакой роли не играет. Китайцы. М.С. с ненавистью изображает их раскосые глаза. Предубежденность к «местным»: не работают, а благодаря торговле ведут красивую легкую жизнь. Вчера по причине двух анекдотов еще и недоверчивость к помощи, которую оказывают африканцам. (Третьего советского специалиста не съели, потому что вождь учился с ним в Университете им. Лумумбы. Африканское правительство, которому дали независимость, от ужаса рухнуло с пальмы.)

Теперь здесь наконец-то и сами хотят жить, по горло сыты лишениями ради всяких идей.

Обстоятельства в Центральной России, из окна автомобиля: разутые, грязные, пьяные. «Что нужно этим людям? Бутылка водки!»