Гарем - Владимир Гурвич

Во время разговора с Ксенией у Смурова возникла одна мысль. Даже странно, что он не подумал об этом раньше. В школе у него был не то, что близкий друг, но хороший приятель. Потом их пути разошлись, Смуров поступил в юридический, а Антон Карамзин — в кинематографический. Сначала они встречались, чуть ли не ежемесячно, потом — раз в полгода, затем раз в пару лет. Но контакты не прерывали. Смуров знал об основных перипетий его жизни, а он в общих чертах — о том, что происходит с ним.

С какого-то момента Карамзин превратился в довольно известного режиссера. По крайней мере, он поставил несколько фильмов, которые имели не то, чтобы большой, но некоторый успех. Смурова он приглашал на все премьерные просмотры. Восторга эти картины у него не взывали, но они были добротно сделаны. И Смуров всегда их хвалил, хотя не до конца искренне. Понимал ли это Антон, он не знал. Скорей всего нет, так как он расплывался в широкой улыбке от похвал. Такая падкость на лесть друга немного удивляла Смурова. Ему казалось, что в этой среде как нигде должны понимать цену подобным речам. Но все было как раз наоборот. Впрочем, если старому приятелю это доставляет удовольствие, то хотя бы ради дружбы, он это готов делать и впредь.

Вот ему-то Смуров и решил позвонить и поговорить с ним о Ксении. Тем более они не виделись уже больше года, так что есть причина для встречи. Лишь бы Антон был в Москве. А то у него сплошные поездки, то в экспедицию на съемки, то на очередной кинофестиваль, которых полно, как уличных собак.

Карамзин оказался в Москве. И, как понял Смуров, даже был не особенно занят. Поэтому обрадовался звонку одноклассника. Они быстро договорились о встрече.

Традиционно они встречались в одном и том же ресторане. Им тут понравилось в первый же раз, так они и продолжали здесь свои посиделки. Смуров пришел раньше Карамзина, официант провел его за зарезервированный им столик. Смуров немного даже волновался, так как не представлял, как отнесется Антон к его просьбе. За все годы их дружбы никто из них другого ни о чем ни разу не просил. Может, по этой причине их отношения и сохранялись столько лет. И ему не хотелось, чтобы они разрушились из-за того, что он решил нарушить это негласное правило. Впрочем, будь что будет, он обязан попытаться помочь Ксении хотя бы за то наслаждение, которое она ему дарит. А долг, как известно, платежом красен.

Появился Антон. Одет он был по артистически небрежен, пиджак и брюки разного цвета, рубашка расстегнута аж на несколько пуговиц. Весь его вид говорил или даже скорее кричал, что явился представитель богемы.

Они смотрели друг на друга, каждый оценивал произошедшие с другим перемены за то время, что они не виделись. Антон явно постарел, вернее, даже не постарел, а как-то износился. Было заметно по сероватой кожи лица, что он ведет не самый здоровый образ жизни. И волосы повыпадали; при последней встречи у него была густая шевелюра, а теперь залысины на висках. Смурову стало грустно, время неумолимо оставляет на лицах свои следы. А ведь он помнит Антона еще мальчиком, у него была изумительно свежая и гладкая кожа. Девчонки в классе сходили из-за нее с ума. А теперь еще немного — и наступит старость, которая, как вода огонь, погасит все желания. Интересно, сможет он без них жить?

— Рад тебя видеть, старина, — произнес Антон. — А ты великолепно выглядишь. Даже лучше, чем при нашей последней встрече. Даже не помню, когда она была.

— Почти два года назад.

— Да, бежит времечко. Но как тебе это удается молодеть, а не стареть.

— Все исключительно благодаря женщинам.

— Женщинам, — нахмурил брови Карамзин. — А вот они меня старят.

Смуров улыбнулся. В отличие от него Антон не был никогда женат, не заимел детей, но вот женщин у него было столько, что он вряд ли помнит имена и лица доброй их половины.

— Надо уметь выбирать женщин, Антоша.

— Ты о своей жене?

Только сейчас до Смурова дошло, что его приятель ничего не знает об его разводе. Он же ему об этом не сообщал.

— Я развелся с Тамарой.

— Вот как, — без большого удивления произнес Карамзин. — Поздравляю, всегда считал, что если что-то и надо торжественно отмечать, так это развод, а не свадьбу.

— Ты в чем-то прав. Развод — это освобождение. После него мое душевное состояние заметно улучшилось.

— А вот у меня что-то оно не важное, — неожиданно признался Карамзин.

— Это связано с творчеством?

— В том числе. Хотя вряд ли. Скорей в чем-то другом.

— Но что тебя мучит? — Подобное признание из уст приятеля Смуров слышал впервые. До сих пор Антон всегда излучал оптимизм сверхблагополучного человека. Что-то, в самом деле, случилось с ним серьезное. Может, заболел?

— Я и сам до конца не понимаю. Какая-то вокруг и внутри пустота. Вроде бы все более или менее хорошо, скоро приступаю к новым съемкам большого сериалу. Уже контракт подписал. Деньги приличные. А вот радости нет. Раньше бы плясал от счастья, а сейчас словно бы все равно. Может, ты объяснишь, что со мной творится?

— Мы слишком редко встречаемся, чтобы я смог бы поставить диагноз. Тебе нужно самому разобраться.

— Пытаюсь. Но выводы неутешительные.

— И какие, если не секрет?

— От тебя какие могут быть секреты. Мы дружим с тобой всю жизнь. Хочешь, признаюсь тебе: другого друга у меня нет. Знакомых море, а друг только в единственном экземпляре.

Смуров почувствовал, что растроган признанием Антона.

— Спасибо, Антон. Я ценю твое отношение. И тоже считаю тебя своим близким другом. Жаль, что только так редко встречаемся.

— Да, это наша беда.

— Но все же объясни, что с тобой происходит?

Карамзин достал сигарету и закурил.

— Всю жизнь я жил исключительно для себя. Получил от жизни океан удовольствий, объездил больше чем полмира. Как-то ради интереса подсчитал — трахнул женщин двадцати национальностей. Получил пару престижных призов на фестивалях. Чего еще можно желать.

— В самом деле, чего?

— Вот и я о том. Все есть, даже с избытком. И вдруг пустота. Как это можно объяснить?

— Значит, чего-то очень важного у тебя нет.

Карамзин кивнул головой.

— Вот и я думаю примерно о том же. Человек должен отдавать столько же, сколько он берет. Любой дисбаланс разрушителен. Так пояснил мне один умный человек, к которому я обратился за советом.

— Полагаю, он прав. Но разве своими картинами ты не расплатился за то, что ты так много брал от жизни?

Карамзин махнул пренебрежительно рукой.

— Не смеши. Примитивные поделки.

— Не согласен, мне нравятся твои фильмы.

— А мне нет. Раньше нравились. А вот недавно я их все пересмотрел. Сплошные банальности и штампы. Ни одного свежего кадра.