Сестры в вечности - Кеннет Дун

с офицером на полицейскую стоянку, представившись другом семьи. Похоже, это стало входить у меня в привычку.

Генри сразу опознал красный «Корвет» Лютера, а я сразу вспомнил, где видел его раньше — это была та самая красная машина, показавшаяся мне такой неуместной возле дешевого отеля у пирса Дельгадо. Значит, и Лютер был там вчера, что делало историю еще более запутанной.

Мы прошли в здание участка, где Генри заполнил различные бумаги, после чего ему сообщили, что следствие продолжается — офицеры уже связались с участком, который ведет расследование убийства Лютера, и передали им всю информацию. Я спросил о крови, найденной в машине, и офицер, чья табличка на столе сообщала, что его зовут Родригес, немного поколебавшись, сообщил, что немного следов засохшей крови было найдено в багажнике.

Я сопоставил в голове разные факты. Небольшой рост и щуплое сложение Лютера, его странную скрюченную позу под столом. Тот факт, который я отметил глазами, но не придал ему сразу значения — вокруг тела совершенно не было крови, хотя ему проломили голову. Красный «Корветт», который был на месте обоих преступлений.

Офицер Родригес тоже явно был человеком неглупым. Хоть он и занимался угонами, но наверняка мечтал об убойном отделе. Поэтому, вместо того, чтобы отпустить Генри, он вдруг внимательно посмотрел ему в глаза и медленно заговорил.

— Сэр, вы должны понять, что означает эта новая улика. В ближайшее время с вами свяжутся мои коллеги и они будут задавать вам еще вопросы. На месте преступления в доме вашего брата не было обнаружено следов крови, совсем мало ее было найдено в багажнике. Группа крови совпала. А это означает, что он был убит совсем в другом месте, лишь потом преступник или преступники перевезли его тело к нему домой в багажнике собственной машины. Это уже не похоже на обычное ограбление, как вы думаете?

Генри взглянул на меня и в глазах его плескалась чистая паника.

— Я думаю, мы на сегодня закончили, офицер, — сказал я, твердо беря Генри под руку. — Мой друг сегодня весь день занимался похоронами брата, и я отвезу его домой.

— Что он имел в виду? — обратился ко мне Генри уже в машине.

— Я согласен с полицией. Улики ясно указывают, что Лютера убили не у него дома. Ему где-то проломили голову. Может быть, они не рассчитывали, что он умрет. Затем его положили в багажник, но кровь к этому времени уже перестала течь, просто немного запачкала обивку. И только незадолго до нашего приезда его перевезли в дом на Голливудских холмах и запихнули под стол. Мы с вами видели, как убийца уезжал на той же машине — просто потому что на ней же и приехал.

— Боже мой! Но это означает… это означает… — Генри посинел и начал задыхаться. — Кому нужно было везти брата домой? Кто, кроме Тома, знал о доме Лютера и его частной дороге?

— Обиженная подружка?

Генри зло посмотрел на меня, но, кажется, немного успокоился. Впрочем, не надолго.

— У Тома прекрасный удар в теннисе. Он легко мог пробить Лютеру череп.

Это я не стал комментировать.

— Что бы ни случилось, я должен защитить сына, — прошептал Генри слабым голосом.

Я взглянул на него и увидел, что стал совсем серым и начал дышать мелко и прерывисто.

— Генри? — я потряс его за плечо и заметил, что у него голова свесилась набок, а глаза закатились.

Хорошо, что мы не успели отъехать от полицейского участка. Я выскочил из машины и ворвался в здание, спрашивая, как проехать к ближайшей больнице. Мне сказали, что в двух кварталах есть частная клиника. Я оставил дежурному номер миссис Химмельберг попросил сообщить, что у ее мужа случился сердечный приступ. Я даже не ощутил мстительного удовлетворения, увидев вытянувшееся лицо офицера Родригеса, выбежавшего на шум.

Глава 11

Эдит ворвалась в приемное отделение маленькой больницы святого Христофора, словно настоящий боевой дракон. Теперь я понял слова Аманды, когда она описывала ее как «изрыгающую пламя». Несмотря на то, что доктор ей битых полчаса втолковывал, что приступ был слабым, и его удалось купировать на ранней стадии (благодаря вовремя оказанной помощи), я не дождался ни слова благодарности.

Наоборот, мне ясно дали понять, что именно я своими злонамеренными действиями, последовательно нарушая все предостережения, неоднократно высказанные миссис Химмельберг, и довел бедного Генри до его нынешнего состояния. Мне было высказано особое доверие, но я так и не нашел ее сына, к тому же умудрился практически свести в могилу ее мужа. Если бы это было в силах миссис Химмельберг, она бы немедленно добилась отзыва моей лицензии частного детектива, потому что выпускать таких людей, как я, на улицы Лос-Анджелеса просто опасно.

Завершила Эдит речь, холодно сообщив, что в моих услугах больше не нуждаются, и она надеется на мою порядочность, что я верну ей недельный аванс, оставив себе гонорар за еще один день работы — явно бессмысленной и даже вредной, по ее мнению. Я заверил ее, что с удовольствием выпишу ей чек.

Солнце все еще нещадно светило, я ужасно устал, поэтому, выйдя из больницы, решил снять пиджак и немного посидеть в машине с открытыми окнами. Удивительно, но еще с утра я сам хотел бросить это дело, а сейчас чувствовал себя обманутым. Возможно, мне не стоило так часто представляться «другом семьи», потому что меньше, чем за два дня я действительно почувствовал с этими ненормальными людьми больше общего, чем с отцом и братьями, с которыми не общался уже два года. А, может, дело в том, что жизнь моя действительно была по большей части очень скучной. И впервые я столкнулся со сложной загадкой, которую у меня отобрали, стоило мне начать складывать кусочки головоломки.

Неожиданно я заметил, как двери клиники раскрылись, и на улицу выбежала Эдит, прикрывая волосы косынкой. Странно, я думал, она проведет вечер рядом с больным мужем. Однако она галопом устремилась к своей машине, хлопнула дверцей и рывком тронулась с места.

Это зрелище меня немного встряхнуло. Я вспомнил, что у Эдит, как и у всех в этой семейке — семь пятниц на неделе. Защитница домашнего очага с железными когтями в ней сменялась практичной благовоспитанной дамой по щелчку пальцев. Я бы не удивился, если бы к вечеру миссис Химмельберг снова передумала.

Так что я решил не обращать внимание на свое увольнение, тем более, сегодняшний день я все еще не отработал.

К тому же, у меня все еще оставалось последнее дело.