Как я убил Плутон и почему это было неизбежно - Майк Браун

Хотя мой первый этап исследований с научной точки зрения не принес никаких плодов, мысль о планетах не давала мне покоя. Я все еще жаждал найти ее. Мне был просто необходим новый план для достижения заветной цели.

Меньше чем через год после первой неудачи я вновь вернулся к работе. В этот раз я был твердо настроен на то, чтобы довести дело до конца. На дворе стоял 2001 год, и несмотря на то что прогнозы Артура Чарлза Кларка по поводу путешествий в космос не осуществились,4 а на спутнике Юпитера так и не появился памятный обелиск, наконец-то настало время оставить в прошлом столетние технологии и избавиться от фотографических пластинок. Для некоторых день, когда фотопластинки с ручной системой управления были демонтированы с 48-дюймового телескопа Шмидта, стал по-настоящему трагичным. Тем не менее все, кому довелось работать в абсолютной темноте под укутанным ночью куполом телескопа, на ощупь доставая фотопластинки из деревянных контейнеров и перетаскивая их в кромешной темноте к телескопу, не слишком будут об этом жалеть. Фотолаборатория, под которую мы оборудовали одно из помещений внутри телескопа, превратилась в кладовую. Стены комнаты, где раньше хранились фотопластинки, были разрушены, и на их месте появилась новая комната – прямо под куполом. Небольшой лифт, который Джин использовала бессчетное количество раз, чтобы передавать новые пластинки Кевину, который ждал их в лаборатории, был безвозвратно опечатан. Все эти изменения были сделаны для того, чтобы помочь телескопу обрести новую жизнь. Еще одним нововведением можно считать новую фотокамеру, которую установили непосредственно на сам телескоп, а также специальное устройство, сканирующее небо, — вся работа теперь управлялась компьютером.

Разница между цифровой камерой и устаревшими фотографическими пластинками была поразительной. Для того чтобы сделать снимок с помощью фотопластинки, нужно было подняться на верхний этаж, загрузить саму пластинку, открыть огромный затвор на камере и экспонировать ее двадцать минут. Для того чтобы достать использованную фотопластинку, установить новую и начать все сначала, требовалось еще около десяти минут. Цифровая камера удобна тем, что вам никогда не придется подниматься наверх. Да что там – вы даже сможете вздремнуть, пока компьютер сделает за вас всю работу. Специальная программа сама открывала затвор купола, «выдерживала» цифровую камеру около шестидесяти секунд и уже спустя одну минуту вы могли видеть новый участок неба. Для того чтобы сделать снимок, на который Кевин и Джин раньше тратили сорок минут, у компьютера уходило всего две минуты.

По размерам, однако, цифровая камера заметно уступала фотопластинкам, поэтому ей удавалось сфотографировать площадь, равную 1/12 части неба (участок, по площади равный трем полным Лунам). Но поскольку компьютер делал снимки в двадцать раз быстрее, мы все равно опережали доисторические фотопластинки. К тому же за минуту, во время которой цифровая камера успевала сделать снимок, она улавливала даже те звезды, спутники и планеты, свет от которых был в три раза слабее тех объектов, что могла с трудом заснять фотографическая пластинка. Все семь лег я боялся, что то, что мы ищем, просто-напросто скрывается от нас за пределами той области неба, которую мы можем увидеть. Тогда я долго вглядывался в фотопластинки, которые Кевин и Джин превращали в фотографии, и мучился оттого, что, возможно, что-то мы уже упустили из виду.

Сейчас мы наконец-то занялись делом. Мы могли наблюдать за небом почти каждую темную ночь в году, даже не беспокоясь о том, что кто-то из нас может перетрудиться… ну, за исключением компьютера. Теперь с помощью цифровой камеры мы могли не только разглядеть слабые объекты, но и охватить гораздо большую площадь неба. За первые четыре месяца мы запланировали заново отснять те области неба, на съемки которых у нас ушло три года непрерывной работы, ну а после продолжать двигаться дальше. Вне всяких сомнений, мы найдем планету, которая все еще ждет нас там, далеко-далеко, на самом краю Солнечной системы. Я был уверен, что это случится совсем скоро.

Я был настолько в этом убежден, что решил найти себе помощника. И я пригласил Чедвика Трухильо, который только что защитил докторскую диссертацию в Гавайском университете. Предметом его исследования, само собой разумеется, был поиск новых объектов в поясе Койпера. Тогда я не рассчитывал, что мне удастся убедить его переехать в Пасадену. После тех безмятежных лет, что он провел на Гавайях, он больше походил на человека, который живет в шалаше, но никак не на жителя «каменных джунглей». Однако, прожив долгое время в свои молодые годы в небольшом лесном домишке, я как никто знал, где можно подыскать для него подходящее местечко. Все это плюс перспектива возможного открытия одной или даже двух планет показалось Чеду вполне убедительным – он переехал в Пасадену и немедленно принялся за работу.

Он прекрасно разбирался в том, что делал, и делал это настолько хорошо, что я фактически вручил ему ключи от телескопа и не стал мешаться у него под ногами. Через несколько месяцев нашей совместной деятельности мы завершили работу над тем участком неба, который исследовали ранее с помощью фотографических пластинок и, к моему глубокому облегчению, мы убедились, что там на самом деле ничего не оказалось. Так что вскоре мы приступили к исследованию новых участков неба, и где-то там, на каком-то квадрате «нового» неба мы нашли нашу первую зацепку.

Я бы с удовольствием рассказал вам больше о нашем с Чедом первом открытии, о том, как однажды ночью, делая снимки нового участка неба, а на следующий день просматривая их, Чедвик заметил, как маленькое пятнышко света немного смещается. Это было хорошо видно на каждой фотографии. Я бы с огромным желанием описал вам, как Чед, пребывая в невероятном волнении, переступил порог моего кабинета и показал мне наше первое открытие. То, что мы обнаружили, было намного меньше тех объектов, что населяли пояс Койпера, однако теперь мы знали наверняка, что если мы обнаружили этот относительно небольшой осколок льда, то никакая планета не смогла бы от нас спрятаться… Думаю, что теперь я рассказал вам достаточно, однако единственная загвоздка состоит в том, что я не помню, когда это случилось. Вероятно, в ноябре или декабре 2001 года. Или это случилось в январе? На самом ли деле Чед зашел в мой кабинет и сообщил мне эту новость? Правда ли, что тогда я встал и дошел до его компьютера, чтобы посмотреть на фотографию? Эта новость настолько изумила меня, что я с трудом могу вспомнить, что тогда произошло. Разумеется, я могу вернуться в прошлое, посмотрев записи нашего первого открытия, и, возможно, это помогло бы освежить мои воспоминания; но вместо этого я подошел к календарю и попытался восстановить в памяти те значимые события, которым еще предстояло произойти осенью и зимой.

Весь мой календарь был заполнен пометками, которые так или иначе касались Дайен: даты наших с ней поездок на Гавайи, на острова Сан-Хуан, в горы Сьерра-Невада. Ожидание этих поездок было настолько волнующим, что я даже не отслеживал фазы лунного цикла перед поездками. На календаре также были отмечены дни, в которые мы никуда не ездили, но просто встречались, гуляли, ходили в кафе. Годом ранее мой график был очень напряженным: большую часть недели я работал с десяти утра до десяти вечера, однако весь 2001 и 2002 год я почти всегда заканчивал работу вовремя, и это было впервые с того момента, как я стал астрономом. Могу сказать больше: я даже не всегда ходил на работу по выходным. Иногда меня посещает мысль: а что, если бы «тот знаменательный день» пришелся на выходной, когда меня как раз не было на рабочем месте, или на то время, когда я и Дайен задержались на целую неделю в горах из-за снежной бури. Мне нравится об этом думать. Я был уверен в будущем, поскольку Чед продолжал работать; я был уверен в будущем, так как сам не собирался сдаваться и отказываться от поставленной перед собой цели.