Сбылась мечта бегемота - Дарья Донцова

– На чердаке окна не забраны решетками? – запоздало удивилась я.

– Нет, – после небольшой паузы призналась Нина Георгиевна. – Из-за бедности нашей так получилось. Клиника старая, давно ремонта требует, но попробуйте денег у государства выклянчить… Я буквально побираюсь с протянутой рукой, спонсоров ищу. Сейчас люди, кто побогаче, своих родственников в коммерческие медцентры укладывают, сюда одна нищета попадает. Но иногда нам везет. Один строительный магнат определил к нам мать с условием, чтобы ее лечил именно профессор Волоколамский. Сергей Петрович был мировой величиной, психиатром большого таланта, к нему люди из-за границы прилетали. Сколько раз его частные клиники переманить пытались, оклад запредельно высокий предлагали, но он всегда отвечал: «Если все хорошие доктора будут лечить исключительно олигархов, то кто станет помогать бедным?» И вот магнат пришел ко мне с просьбой: «Помогите матушку к Волоколамскому устроить». А я не растерялась, решила воспользоваться шансом: «Ладно, пойду вам навстречу, а вы за это вместо старых окон поставите в здании современные стеклопакеты. Мы замучились осенью щели в рамах конопатить. А если не заделаем, больные простужаются». Магнат согласился, пригнал бригаду, рабочие на этажах современные окна смонтировали и новые решетки приварили. Дошло дело до чердака, срезали там железные прутья. А мать спонсора внезапно скончалась – тромб у нее во сне оторвался. Все, конец малине. Рабочие ушли, в подкрышном пространстве остались древние деревянные рамы, да еще и без решеток. Я олигарху звонить: «Доделайте работу! Честное слово давали и обманули!» Тот в ответ: «Вы тоже обещали моей матери помочь». В результате чердак остался и без хороших окон, и без заграждений – вернуть решетки на место нам не удалось, так как срезанные увезли на свалку, а на новые денег нет. Я велела тщательно запирать дверь, ведущую на чердак, но сотрудники безалаберны. Хочу подчеркнуть: ответственности за женщину, которая покончила с собой, больница не несет. Погибшая не являлась нашей пациенткой, она родственница больного. Не как врач, а просто как женщина могу предположить, что она не выдержала тяжелого испытания: непонятный диагноз сына, отсутствие положительной динамики даже после мощной терапии. Сам Волоколамский не понимал, что с Рязанцевым.

– Мужчина, которого посещала Тамара Яковлевна, является ее сыном? – уточнила я.

– Именно так, – сказала главврач и взяла трубку зазвонившего телефона. – Алло… О нет! Господи! Труп убрали?

Нина Георгиевна положила трубку на стол и сладким голосом промурлыкала:

– Нельзя ли попросить ваших людей побыстрее завершить свою работу?

– Нет, – ответила я. – Место происшествия должен тщательно осмотреть эксперт.

Главврач умоляюще сложила руки.

– Может, хоть тело увезете? К нам направляется господин… э… Иванов. Он депутат, богатый человек, хочет, чтобы в нашу больницу… Простите, есть такое понятие, как врачебная тайна.

– Поняла вас, – кивнула я, – на горизонте проклюнулся щедрый спонсор, которого испугает вид мертвой женщины у входа в клинику.

Видно, Нине Георгиевне очень нужны деньги для клиники, раз она, человек резкий, грубый, вдруг решила польстить мне:

– Приятно иметь дело с таким человеком, как вы. С полуслова понимаете собеседника!

Я решила ковать железо, пока оно не остыло:

– Заключим бартерную сделку. Я велю своим ребятам не спугнуть курицу, несущую для вас золотые яйца, а вы прикажете психиатру, который лечит Рязанцева, быть со мной предельно откровенным и не ссылаться на врачебную тайну, – предложила я.

– Отлично! – обрадовалась главврач и снова схватила телефон. – Борис Львович, сюда! Что? Значит, бросьте им заниматься. Забыть о других делах, прекратить болтать и бежать – нет, лететь в мой кабинет!

Явившийся на зов властной начальницы Борис Львович оказался тем самым парнем, нещадно обруганным Ниной Георгиевной во время обхода. Когда мы вышли в коридор, он облегченно вздохнул.

– Своего кабинета я не заслужил, в ординаторской полно народу, спокойно поговорить не дадут. Пошептаться можно у бабы Сони в бельевой. Вы не против? Там тесно, но тихо. Нина велела перед вами как на исповеди держаться, а значит, лучше нам без лишних ушей беседовать.

– Прекрасно, – согласилась я. И через пару минут очутилась в узкой длинной комнате, плотно заставленной стеллажами с постельными принадлежностями, халатами, полотенцами и прочим барахлом.

– Садитесь на табуретку, – предложил Борис.

Я опустилась на жесткое сиденье.

– Что с Рязанцевым?

Атаманов почесал за ухом.

– Родственников в таких случаях принято терминами забрасывать, свою ученость показывать, но вам я отвечу честно: не знаю.

– Оригинально, – пробормотала я.

Борис чихнул.

– Извините, простыл: клиника старая, стены метровые, холод в любое время года адский. Говорят, тут еще при царе сумасшедший дом был.

– Давайте вернемся к Рязанцеву, – попросила я. – Как он сюда попал?

Атаманов шмыгнул носом.

– Профессор Волоколамский занимался изучением… Вы что-нибудь понимаете в психиатрии?

Я поерзала на колченогой табуретке.

– Имею поверхностные знания в данной науке, с психологией знакома лучше.

– Хорошо, что не путаете психиатра с психотерапевтом, – обрадовался Борис. – Ладно, тогда я с вами по-простому, не как с родственниками. О’кей? Вам ведь не нужны мудреные термины?

– Начинайте, – велела я.

Сергей Петрович Волоколамский – бывший главврач психиатрической больницы, авторитетный ученый, признанный не только в России, но и за рубежом, доктор медицинских наук, профессор, академик, написал много книг, на которых выучилось не одно поколение врачей. Чтобы издать очередной том, Сергей Петрович набирал группу из, как он говорил, «весьма непонятных, но очень интересных больных» и устраивал их в палату номер двенадцать. Персонал звал ее «лабораторией Волоколамского». Сергей Петрович никого, кроме своих учеников, туда не пускал, что очень злило его заместительницу Нину Георгиевну Реутову.

Отношения между ними можно было назвать сложными. Сергей Петрович единовластно руководил больницей, без его разрешения по коридору даже муха боялась пролететь. У Нины не было реальной власти, она не занималась ни лечебными, ни научными вопросами, на ее плечи главврач свалил хозяйственные и административные проблемы. Волоколамский не отличался тактичностью, мог во время обхода при студентах и ординаторах отчитать Реутову, сделать ей замечание на глазах у медсестры или велеть:

– Нина, принеси мне кофе.

Один раз Сергей Петрович потребовал капучино в присутствии Бориса, который тогда оканчивал под руководством Волоколамского ординатуру. Нина Георгиевна вспыхнула, вскочила, выкрикнула: