Книги онлайн и без регистрации » Научная фантастика » Кумуш-Тау — алые снега - Зоя Александровна Туманова

Кумуш-Тау — алые снега - Зоя Александровна Туманова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 47
Перейти на страницу:
его думы, его сердце не нужны людям?..

...Он услышал сердитый шепот.

— Вот, из-за тебя не дослушали, — бранил старший братишку. Тот хныкал: — А сам, а сам...

— Мысли мои унеслись далеко, напомните, куда я привел свой рассказ, — сказал Алимаксум. Ребята тотчас притихли.

— Вы увидели нашу долину...

— Да, а потом встретил твоего отца и других чабанов... Они сделали для меня все, что человек должен сделать для человека, попавшего в беду...

— А землетрясение? — никак не мог дождаться маленький.

— Землетрясение застало нас на полпути — мы все вместе шли к роднику... Скалы дрожали, в горах прогремели камнепады, реки изменили течение... Я потерял свои приметы, и вот я перед вами, — Алимаксум с горькой усмешкой протянул к ним ладони, — руки мои пусты, я выронил золотой, и мне нечего подарить вам...

Маленький сморщился, как от кислого:

— А вы все равно — оставайтесь с нами, а?

— Нельзя, мальчик. Друзья, чабаны ждут, — почтальон ведь при вас говорил, как меня ищут. Оказывается, я нужен им и такой...

— А ведь все-таки он там, в горах, — сказал старший, нахмуря брови.

— О чем ты, мальчик?

— Он там, Теке-Кудук. И я найду его!

Пуговица в янтаре

Дубровин, Иван Артемович, собирал камни.

Началось это, как у многих, со знаменитых коктебельских камешков: возвращаясь из отпуска, привез Иван Артемович обувную коробку, полную сердоликов, похожих на кусочки сургуча, полосатых ониксов и опалово-мерцающих фернампиксов.

На следующее лето приобретен был геологический молоток с длинной ручкой и петелькой, чтобы удобней носить, а также всевозможные зубила; пошиты — собственноручно — мешочки для образцов. Из старого театрального бинокля добыто было увеличительное стекло...

Прошли годы; как выражалась жена Дубровина, Катерина Сергеевна. «фернампиксовая мания переросла в каменную болезнь». Коллекция составилась неплохая, во всяком случае, радующая глаз: Дубровин пристрастен был к камням чистых и веселых оттенков, хотя бы и не дорогим, не редким.

Его приводила в восторг лимонная желтизна самородной серы. «Чем не аметист?» — спрашивал он, взвешивая на ладони отлично образованный, глубоких фиалковых тонов, кристалл флюорита. В заветной коробке, в крохотных — с полмизинца — пробирочках хранились и поражающие правильностью строения кристаллики граната — каждый со спичечную головку величиной.

Увлечение почтенное и не эксцентрическое — не тульские же пряники человек собирает! — вызывало, тем не менее, у близких Дубровина явное непонимание и тайное противодействие. Не умолкала тетка с укоризнами: «Теснота, узкота — с кошкой не разойдешься, а тут ящиков понапихано!» Катерина Сергеевна пожимала плечами: «Другие фотографией занимаются, даже любительское кино снимают: и себе, и другим интерес! А тут...»

Иван Артемович виновато помалкивал. Профессия у него была финансовая, требующая сугубого внимания к цифрам. Камни словно освобождали его мысль, уносили в непривычные области: он думал о прошлом земли, о нетронутых ее кладах. Приходилось кое-что и почитывать; Ферсман не сходил со стола. Коллекция пополнялась помалу; в поисках единомыслия приглашал Дубровин соседских ребят — посмотреть, но пока что сочувственника не находилось. Дальше вопросов: «А это что? Золото?» — дело не двигалось.

Ближайший же сосед, Владимир Власов, а проще — Вовка, избрал коллекцию мишенью для угловатых своих острот. За очередной партией в шахматы говаривал Вовка:

— Дядя Ваня! Вы ж на полвека отстаете! Скоро все эти ваши минералы хи-ми-ческим путем — из воздуха, буквально — будут сотворять! К тому же, шах!

— Хорошо смеется тот... — начинал Иван Артемович, переставляя фигуру. — Мат, молодость! К тому же вы, любители, скоро так засорите эфир, что и музыке порядочной не пробиться сквозь ваше поросячье визжанье...

Вовка «заводился» на длинную речь о технической неграмотности Дубровина. Был он страстный любитель-коротковолновик, способный просидеть ночь, выстукивая ключом почему-то необыкновенно интересную для всего радиоплемени весть о своем, Вовкином, существовании. Кроме радио да еще шахмат — немного, — по Вовкиному искреннему убеждению, в подлунном мире ничего, достойного внимания, не водилось. Девушек он просто не замечал, словно порхали, щебетали, постукивали шильцами каблуков малопонятные эти создания — в ином измерении... «Женятся же люди, — недоумевал Вовка, — все равно, что добровольно сдаться в плен... Вот вы, Иван Артемович, вам хотелось бы в отпуск на Памир, поближе к камешкам, а тетя Катя заявляет: только на море! И вы подымаете ручки: ешь меня с кашей, пиши с мене саржи, как говорит Аркадий Райкин...»

Вовка напророчил-таки: очередной отпуск Дубровину пришлось провести на Рижском взморье.

Жил он здесь, как и прочие отдыхающие, в сказочном теремке с башнями и деревянными кружавчиками, вежливо позевывал, слушая гидов на экскурсиях, купался, просеивал сквозь пальцы песок — вот тут-то и открылась новая страница его каменного эпоса. Однажды скользнули ему на ладонь маслянисто-желтые крупинки — с полгорошины и меньше: янтарь. Жизнь обрела смысл.

С этих пор все время, что оставлял Дубровину торжественный церемониал курортного отдыха, отдавалось поискам янтаря. Иван Артемович без устали провеивал песок, промывал землю, за что и был вскоре прозван невоздержанными на язык курортными дамами: «Золотоискатель».

Янтарь до удивления оказался разнообразен: узаконенная ему желтизна то приобретала прозрачность и блеск чистейшего меда, то густела мутно и ярко, как яичный желток, то приближалась к бурому оттенку перепрелого осеннего листа. Попадался и коричневый янтарь, и даже фиолетовый. Дубровин увлеченно демонстрировал жене электрические свойства янтаря: к потертому сукном кусочку действительно прилипали обрывки бумаги. Иван Артемович нагревал самые крупные образцы, пытаясь уловить описанный в источниках гвоздичный аромат; пахло, в самом деле, приятно. Сокровенной мечтой коллекционера было, разумеется, найти янтарь с мушкой — беспечным насекомым, влипшим в каплю смолы где-то там — в немыслимой глуби времен. Мечта оставалась мечтой. Погода стояла райская, на радость всем отдыхающим, кроме Дубровина: слышал он, что во время штормов море, с клубками водорослей, выбрасывает на берег особенно крупные и приглядные куски янтаря.

Бесконечное терпение Ивана Артемовича и чистую его искательскую страсть вознаградило, однако, не море.

В сосняке, на холмах, работали бульдозеры, прокладывая траншею для неких коммунальных нужд. В эту траншею, тихо ненавидимый машинистами, Иван Артемович спускался несколько раз. В земле «из глубинки», черно и влажно поблескивающей, и отыскалось «это».

«Это» — было куском янтаря величиной с детский кулак. Вес и прозрачность образца уже заслуживали внимания, но главное — в нем было постороннее включение, к сожалению, не мушка, и не стрекоза и не что-либо им подобное.

«Да это же пуговица!» — неосторожно воскликнула Катерина Сергеевна,

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 47
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?