Сияние - Стивен Кинг

– Не указывай мне, что мне делать, – зловеще повторил он иушел в спальню. Венди осталась в качалке одна, Дэнни снова спал. Через пятьминут в гостиную поплыл храп Джека. Это была первая ночь, которую она провелана диване.

Теперь она, засыпая, беспокойно ворочалась в постели.Освобожденные вторгшимся в них сном от какого бы то ни было стройного течения,мысли поплыли, минуя первый год из жизни в Стовингтоне и все хуже идущие дела,дела, пришедшие в полный упадок, когда муж сломал Дэнни руку, к тому утру,когда они завтракали в уединении.

Дэнни во дворе играл с грузовиками на куче песка, рука всееще была в гипсе. Джек сидел за столом бледный, посеревший, в пальцах дрожаласигарета. Венди решилась попросить развода. Вопрос она уже рассмотрела подсотней различных углов – честно говоря, рассуждать на эту тему она начала заполгода до сломанной руки. Она внушила себе, что, если бы не Дэнни, приняла бырешение давным-давно – но и это не обязательно было правдой. Долгими ночами,когда Джека не было дома, она грезила, и всегда ей виделось лицо матери, а ещесобственная свадьба.

(«Кто вручает эту женщину?» Отец стоял в лучшем костюме – небог весть каком, конечно, он работал коммивояжером, развозящим партииконсервированных товаров, и уже тогда начинал разоряться, – усталое лицоказалось таким старым, таким бледным: «Я вручаю»).

Даже после несчастного случая – если это можно было назватьнесчастным случаем – Венди была не в состоянии посмотреть правде в глаза,признать, что замужество оказалось с изъяном. Она ждала, молча надеясь, чтослучится чудо и Джек осознает происходящее не только с ним, но и с ней. Но он ине думал притормозить. Рюмочка перед уходом в академию, два или три стаканапива за ленчем в «Стовингтон-хаус». Три или четыре бокала мартини за обедом.Пять или шесть, когда Джек проверял работы и выставлял оценки. В выходные днибывало хуже. В те вечера, что он проводил вне дома с Элом Шокли – еще хуже. Онаи представить себе не могла, что физически здоровому человеку жизнь можетпричинять такую боль. Боль она ощущала постоянно. Насколько в этом былавиновата она сама? Этот вопрос преследовал Венди. Она чувствовала себя своейматерью. Отцом. Иногда, когда Венди чувствовала себя самой собой, онанедоумевала, что с ними станет. Она не сомневалась, что мать возьмет ее в дом,а через год, в течение которого Венди будет наблюдать, как Дэнни зановоперепеленывают, готовят ему новую еду или заново кормят, в течение которого онабудет приходить домой и обнаруживать, что у него другая одежка или подстриженыволосы, а книжки, которые мать сочла неподходящими, отправились на забитыйхламом чердак... через полгода такой жизни у нее будет полный нервный срыв. Амать успокаивающе похлопает ее по руке и скажет: ХОТЬ ТЫ И НЕ ВИНОВАТА, ВИНИТЬБОЛЬШЕ НЕКОГО. КОГДА ТЫ ВСТАЛА МЕЖДУ ОТЦОМ И МНОЙ, ТЫ ПОКАЗАЛА СВОЮ НАТУРУ. ТЫВСЕГДА БЫЛА УПРЯМОЙ.

МОЙ ОТЕЦ, ОТЕЦ ДЭННИ. МОЙ, ЕГО.

(КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? Я ВРУЧАЮ. Он умер от сердечногоприступа полгода спустя)

Той ночью она почти до самого прихода Джека, до утра,пролежала без сна, думая, принимая решение.

Развод необходим, сказала она себе. Мать и отец тут ни причем. Так же, как чувство вины Венди относительно их брака и ощущениесобственной неадекватности. Если она собиралась хоть что-то спасти от своегораннего повзросления, то ради Дэнни, ради нее самой развод был необходим.Надпись на стене была жестокой, но ясной. Ее муж – пьяница. Теперь, когда онтак сильно пьет и ему так плохо пишется, он не в состоянии контролировать свойскверный характер. Случайно или не случайно, но он сломал Дэнни руку. Онвот-вот потеряет работу, если не в этом году, так в следующем. Венди ужезаметила обращенные к ней сочувствующие взгляды жен других преподавателей. Онасказала себе, что, пока могла, держалась за это черт знает что – свою семейнуюжизнь. Теперь с ней придется покончить. У Джека останется полное право заходитьв гости, а его поддержка нужна будет Венди только пока она что-нибудь неподыщет и сама не встанет на ноги. А это придется сделать очень быстро,поскольку кто знает, как долго Джек будет в состоянии выплачивать алименты. Онапостарается сделать развод как можно менее мучительным. Но покончить с этимследует.

Размышляя подобным образом, Венди провалилась в неглубокий,не дающий отдыха сон, преследуемая лицами матери и отца. «ДА ТЫ ПРОСТОРАЗВАЛИВАЕШЬ ДОМ, ВОТ И ВСЕ, – сказала мать. КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? – сказалсвященник. Я ВРУЧАЮ, – сказал отец.» Но ярким солнечным утром она чувствовалато же самое. Она стояла спиной к Джеку, по самые запястья погрузив руки втеплую раковину с посудой, и начала с неприятного.

– Хочу поговорить с тобой о том, что может оказаться лучшедля нас с Дэнни. Может, и для тебя тоже. Наверное, нам надо было поговорить обэтом раньше.

И тут он сказал странную вещь. Она ожидала гнева, ожидала,что возбудит в нем ожесточение, услышит обвинения. Она ждала сумасшедшего рывкак бару. Только не этого мягкого, почти лишенного выражения ответа – это былотак на него не похоже. Словно Джек, с которым она прожила шесть лет, прошлойночью не вернулся, а его место занял какой-то нездешний двойник, которого оназнать не знала и которому вряд ли смогла бы когда-нибудь доверять полностью.

– Сделаешь для меня кое-что? Одно одолжение?

– Какое? – Пришлось строго следить, чтобы голос не дрожал.

– Давай поговорим об этом через неделю. Если у тебя ещебудет желание.

И она согласилась. Они тогда так и не высказались. Всю тунеделю он больше обычного виделся с Элом Шокли, но возвращался домой рано испиртным от него не пахло. Венди внушала себе, что чувствует запах перегара, нознала, что это не так. Прошла еще неделя. И еще.

Вопрос о разводе без голосования вернулся на пересмотр.

Что произошло? Она не переставала удивляться и по-прежнемуне имела об этом ни малейшего представления. Тема была для них табу. Джекнапоминал человека, который заглянул за угол и неожиданно увидел поджидающегоего монстра, припавшего к земле среди высохших костей прежних жертв,готовящегося прыгнуть. В баре по-прежнему имелось спиртное, но он к нему непритрагивался. Венди тысячу раз решала выкинуть бутылки, но в конце концоввсегда отказывалась от этой мысли, словно поступок нарушил бы какие-тонепонятные чары.

Да еще приходилось считаться с Дэнни.

Если она чувствовала, что мужа совершенно не знает, то передсыном испытывала благоговейный страх – благоговейный страх в буквальном смысле,какой-то неопределенный суеверный ужас.

В легкой дреме Венди представился миг его появления на свет.Она снова лежала на родильном столе, обливаясь потом, волосы слиплись прядями,ноги при потугах выворачивались наружу,

(небольшой кайф от наркоза, который ей давали маленькимипорциями. Один раз она пробормотала, что кажется себе как бы приглашением кгрупповому изнасилованию, а акушерка – стреляный воробей, принявшая столькородов, что этими детьми можно заселить университет, – решила, что это страшно смешно)