Мой неповторимый геном - Лона Франк

Я слышала о том, что среди мормонов распространено поверье, будто можно спасти своих давно умерших родных от вечных мук в день Страшного суда, вернув их имена из небытия. Возможно, именно этим и был озабочен Соренсон?

— Он действительно был мормоном, но не думаю, что им двигали религиозные чувства, — сказал Вудвард задумчиво. — Так или иначе, проект потихоньку разрастался. Соренсон планировал охватить ДНК-тестированием всех жителей Норвегии, и, полагаю, это обошлось бы ему в полмиллиарда долларов. «Вам это не осилить», — сказал я ему, на что он ответил: «Надо попытаться. Полмиллиарда. Я смогу».

Вудвард всесторонне обдумал ситуацию и пришел к выводу, что полмиллиарда долларов можно потратить с бТ льшим смыслом. «Забудем о Норвегии, — сказал он Соренсону. — Давайте лучше соберем образцы ДНК людей по всему земному шару. Если в коллекции их будет достаточно много, можно определять степень родства двух человек, живущих где угодно, и выяснять, сколько поколений отделяет их от общего предка».

Я слышала, как Вудвард глубоко вздохнул.

— Мы надеемся, что подобного рода сведения изменят отношение людей друг к другу.

Теперь настала моя очередь задуматься. Не хочет ли он сказать своим идеалистическим проектом, что люди должны жить в мире, потому что все они — генетические родственники?

— Почему бы и нет, — ответил он, никак не отреагировав на мою иронию. — Сейчас у нас есть коллекция проб крови и генеалогические данные, собранные за 10 лет; наша цель — идентифицировать родственные связи здесь и сейчас, а также попытаться вернуться на 500 лет назад. Кроме того, мы располагаем сотней тысяч образцов ДНК жителей 170 государств, в том числе Дании, откуда родом я сам.

Все это замечательно, но меня интересовало, как он набирает добровольцев.

— Очень просто. Кто-то из жителей США или из других стран, услышав о нашем проекте, сообщает своим друзьям и знакомым, те — своим, и так далее. Мы привлекаем в качестве добровольцев студентов. Единственное, что требуется от доноров помимо проб их биологического материала, — это история семьи до четвертого поколения включительно, и это самое трудное.

Большинство людей, и я в их числе, знаем о своих предках в лучшем случае до третьего поколения.

— Потому-то мы и не можем включить в коллекцию столько образцов, сколько планировали. Их было бы миллионы, если бы люди хоть чуть-чуть интересовались своей родословной. Ничего, скоро наши специалисты по генеалогии начнут работать в архивах разных стран — они будут искать сведения о людях, которых разделяют с нами десять поколений.

Десять поколений — это несколько сотен лет человеческой истории и 1024 фамилий. И это нужно помножить на несколько сотен тысяч — столько людей числится в базе данных. разве такое возможно?

— Это действительно колоссальная работа, но наш небольшой коллектив из 20 человек трудится не покладая рук, — сказал Вудвард с гордостью. — Хотите — убедитесь сами. В нашей базе данных найдется немало историй о людях, нашедших родственников (причем ныне живущих), о существовании которых они даже не подозревали.

Соренсон стал сотрудничать с GeneTree, одной из многих компаний, где можно сделать ДНК-тестирование и сравнить результаты с базой данных.

Есть несколько особенно упорных любителей генеалогии, которые в конце концов получили, что хотели. Чего стоит история дамы из Сиэтла, которую сходство ее митохондриальной ДНК с одной из имевшихся в базе данных привело к некоему семейству в Мали, и теперь она налаживает отношения с его членами. Или невероятные похождения Майка Хантера, который потратил много лет на поиски предков своего деда. В 1981 году, после того как тело его дедушки Линдзи было предано земле, Хантеру пришла в голову мысль проверить семейную легенду, согласно которой мать Линдзи, отдавшая его, совсем маленького, в другую семью, была чистокровной индианкой. Вооружившись свидетельством о рождении деда, Хантер перерыл все доступные архивные материалы, и они привели его в Вирджинию, где он нашел письменные свидетельства регистрации брака между Норой и Альбертом Хантерами, — по-видимому, биологическими родителями Линдзи. Это открытие его обескуражило, потому что оба они принадлежали к белой расе, без всякой примеси крови коренных жителей Америки. Только вот было немного странно, что эти двое зарегистрировали свой брак, когда маленькому Линдзи было уже 7 месяцев. И еще: ходили слухи, что Нора забеременела не от Альберта, а от кого-то другого. Но на дворе стоял 1985 год, и никаких возможностей проверить все эти версии не осталось.

Спустя более 20 лет, в 2008 году, Майк Хантер услышал о чудесной молекуле под названием ДНК и решил попытать счастья еще раз. Он записался добровольцем к Соренсону, и результаты тестирования его Y-хромосомы — точно такой же, как у дедушки Линдзи, — были включены в базу данных проекта. Майк Хантер просмотрел все, что сообщалось о 14 других Хантерах в списке Соренсона, но ничего не нашел. Однако спустя некоторое время обнаружилось, что его Y-ДНК почти совпадает с таковой мужской половины семейства Бейли, выходцев из того же маленького городка в Вирджинии, где жили когда-то родители Линдзи. Вскоре счастливый Майк Хантер встретился со своими новыми родственниками, потомками его настоящего прадеда.

— Истории такого рода весьма увлекательны, — улыбаясь, говорит Скотт Вудвард. — Но, как я уже говорил, наша основная задача — изменить отношение людей друг к другу.

Эта глобальная идея вдохновила его на поездку в Израиль, с целью организовать встречу между двумя самыми обычными женщинами — израильтянкой и палестинкой.

— Не забуду, как палестинка взволнованно шепнула мне, что никогда раньше не испытывала такого чувства близости к какой-нибудь еврейке, как теперь, — сказал Вудвард.

Я с волнением ждала продолжения.

— Они, эти две женщины, своими глазами увидели, как много общего у их ДНК. Это сломало лед недоверия, и в конце концов они стали подругами.

Вудвард заговорил вдохновенно, как проповедник. Но мне хотелось вернуть беседу в деловое русло, и я поинтересовалась коммерческими перспективами генетической генеалогии и тем, от чего они зависят.

— В первую очередь нужно создать всеобъемлющую базу данных. Но не менее важна квалифицированная расшифровка генетической информации. У меня не вызывает сомнений, что когда-нибудь персональные генетические данные станут частью нашей повседневной жизни, но большинству людей будет трудно разобраться и использовать их, а потому понадобятся «переводчики».

* * *

Я поняла, что имел в виду Скотт Вудвард, как только получила результат тестирования своей ДНК. Передо мной был набор чисел и букв, расположенных, как мне казалось, в полном беспорядке. Какой-то текст на незнакомом языке. К счастью, у меня имелась договоренность с Уго Перего, заведующим лабораторией в Солт-Лейк-Сити, что он поможет мне с расшифровкой. Тем временем я узнала, что уже протестирована Y-хромосома моего брата на наличие 43 маркеров, каждый из которых представлял собой несколько повторов коротких сегментов ДНК. Числа, смысл которых я вначале не поняла, как раз и представляют собой количество повторов в каждой из 43 позиций цепи ДНК. К сожалению, ничего интересного в ДНК брата не обнаружилось.