Шах нефтяному королю - Сергей Соболев

Александр предполагал, что и российскую «заставу» они точно так же проскочат «с ветерком», что и здесь обойдется без долгих проволочек.

Но интуиция, как это все чаще стало случаться в последнее время, подвела его и на этот раз.

Впрочем, поначалу ничто не предвещало неприятных сюрпризов… Водители грузовиков, в полном соответствии с местными правилами, загнали свои «траки» на досмотровую площадку таможенного терминала КПП Верхний Ларс. Пара джипов проехали чуть дальше, притормозив рядышком с двухсекционным служебным модулем. Кахетинец Григорий, буркнув попутчику: «Жди здэ-эсь», выбрался из машины и направился в модуль, в дверях которого несколькими мгновениями ранее скрылись Тамара и чеченец по имени Ахмад.

С наступлением вечера, как это часто бывает в горах, довольно ощутимо похолодало. Протасов вынужден был даже облачиться в кожаную куртку, которую он выудил из своей дорожной сумки. От нечего делать закурил очередную сигарету, предварительно опустив боковое стекло джипа. И как раз в этот момент у него на глазах произошла небольшая сценка, заставившая его вспомнить один довольно неприятный эпизод из собственного прошлого, а также призадуматься над тем, в чью компанию его угораздило нынче затесаться. …Тамара оказалась не совсем права, когда заявила, что российские пограничники согласились открыть проезд только для них и более ни для кого. Вслед за гружеными «траками» и двумя джипами сопровождения на российскую территорию просквозило с полдюжины машин – все они, кажется, были из «блатной» очереди. И как раз одна из этих тачек ненадолго притормозила неподалеку от модуля, всего шагах в десяти от припаркованного здесь же «Шевроле-Блэйзер»…

Вряд ли Протасов обратил бы внимание на этот автомобиль, а тем более на его владельца, если бы не одно обстоятельство.

Это был тот самый черный джип марки «Тойота», который полтора суток тому назад промчался мимо него на большой скорости по дороге в заповедное ущелье, едва не задев прижавшегося к обочине одинокого путника.

Гроздья светильников, закрепленные на перекладине Т-образной мачты, заливали округу маслянисто-желтым светом. Стоило «Тойоте» притормозить, как к ней тут же подошел один из сотрудников таможни.

Вначале скользнуло вниз боковое стекло джипа, затем, когда таможенник, склонившись к образовавшемуся проему, бросил какую-то реплику, со стороны водителя открылась дверца, и наружу вышел сам владелец «Тойоты».

Это был мужчина лет тридцати пяти, одетый в черную кожаную тужурку, чья наружность определенно выдавала в нем кавказца.

Не отходя от джипа, они принялись о чем-то совещаться, причем таможенник по ходу обмена приглушенными репликами раза два или три указал рукой в направлении модуля, в дверях которого недавно скрылись Тамара и двое ее сотрудников.

Разговор длился всего минуту или около того: кивнув напоследок своему знакомому, кавказец забрался в джип, завел движок и поехал к шлагбауму, перекрывающему выезд на полотно магистрали.

Но даже этого времени Протасову оказалось вполне достаточно, чтобы опознать лихого джигита, едва не сбившего его по дороге в заповедное урочище…

Проглотив подступивший к горлу комок, Александр сумрачно покачал головой. За те шесть с хвостиком лет, что он провел далеко от этих мест, в его жизни произошло много такого, что заставило потускнеть воспоминания о прожитых прежде годах. О некоторых эпизодах он вообще старался вспоминать пореже, хотя бы для того, чтобы не снесло «башню», как это уже случалось с некоторыми из его прежних знакомых… Надо же, столько времени минуло, а в памяти все сохранилось так свежо и ярко, будто ему довелось поучаствовать в этих ранящих нервы событиях только вчера.

На какие-то мгновения память перенесла его в один из пронизывающе холодных дней февраля девяносто пятого года. Селение Алхан-Кала, целехонький еще в ту пору квартал частных домовладений… Пригороды Грозного, сражение на улицах которого перешло в самую ожесточенную фазу, о чем свидетельствовали отчетливо слышимые здесь звуки яростной перестрелки, перемежаемые плотными, тугими залпами гаубиц и самоходных артустановок… Группа прикрытия на двух «бэтээрах» была аккуратно остановлена чеченцами еще на окраине селения, они пропустили к месту переговоров лишь один «уазик». В большом частном доме, сложенном, как и стена вокруг него, из багрово-красного кирпича, вооруженных до зубов нохчей было что сельдей в бочке… Протасов понятия не имел, с кем именно проводил переговоры армейский генерал, которого они сопровождали в Алхан-Калу, – со временем этот «переговорщик» станет одним из самых видных военачальников, выдвинувшихся в ходе обеих чеченских кампаний. Скорее всего, судя по мерам предосторожности и внушительной стае нохчей, наводнивших всю округу, инициатором этого мероприятия был Аслан Масхадов либо другой чеченец столь же крупного калибра. «Беседа» продолжалась около трех часов. Протекала она за закрытыми дверями. Все это время Протасову и еще двум офицерам армейского спецназа, сопровождавшим генерала в ходе этой странной вылазки, пришлось провести в обществе местной охраны. Ожидание тогда показалось ему бесконечным. Умом он понимал, что ничего дурного с ними вроде бы случиться не должно, но атмосфера вокруг них была настолько напряженной, что предполагать можно было самое худшее. Да и время тогда было такое, что обе стороны, быстро захлебнувшись в крови, отказались от всяких правил и действовали по беспределу.

Один из нохчей, призванных караулить российских спецназовцев, в отличие от своих угрюмых, но молчаливых соплеменников демонстрировал враждебность вполне открыто, не стесняясь в выражениях. Причем основной мишенью он выбрал почему-то именно Протасова; у Александра тогда еще просквозила в голове тревожная мысль, что этот гад знает его, – чечен несколько раз назвал его по фамилии, хотя откуда, спрашивается, он мог почерпнуть это знание?.. Главное, уселся, сволочь, рядышком и злобно шипит, как заезженная пластинка: «Я всех твоих родственников убью и самого тебя, проклятыйкяфир, тоже когда-нибудь зарежу, как последнего барана!» Иногда, правда, сбивался, говоря о своих угрозах как об уже свершившемся акте возмездия: «Я твою мать зарезал и отца твоего тоже р-резал…» Короче, заколебал, козлина чеченская… То как бы невзначай руку на рукоять своего дремлющего в ножнах тесака положит – а кинжал у него почти полуметровой длины, – то «сучку»[4]развернет так, что дульце прямо в лобешник Протасову нацелено, а сам потным пальцем охаживает спусковую скобу… Трудно сказать, чего он добивался. Скорее всего пытался элементарно давить на психику, эдакая проверка на вшивость… Примерно с час все это продолжалось, пока Протасову не надоели эти опасные игры. Он вызвал старшего охраны, попросив того удалить из помещения явно неуравновешенного субъекта; причем последний, прежде чем удалиться, еще раз злобно посмотрел на российского офицера и красноречиво чиркнул ногтем по горлу – я тебя, мол, все равно впоследствии найду, и тогда тебе точно не сносить головы…

Вспомнив эту неприятную историю, Протасов криво усмехнулся.

Надо было все же выйти из машины и начистить пятак этому борзому чечену. Хотя… Учитывая всю совокупность обстоятельств, мысль эта не только явно запоздала, но еще и до крайности глупа.