Беседы с дочерью об экономике - Янис Варуфакис

Матрица, как и доктор Франкенштейн, рождена фантазией. Она возникла в мозгу Вачовски как футурологическая антиутопия, по законам научной фантастики. Но тем не менее, как и «Франкенштейн» Мэри Шелли, «Матрицу» можно смотреть как… документальный фильм. Как не опасение худшего будущего, а как описание настоящего. Если ты когда-нибудь смотрела фильм 1936 года «Новые времена» с Чарли Чаплином, ты понимаешь, о чем я говорю.

Со времен промышленной революции, когда машины стали широко использоваться в производстве, мы поставлены перед выбором: либо мы приспосабливаемся к машине, следуем всем ее прихотям, превращаясь в приложение к машинам с ее цифрами и требованиями, либо… нас просто никто не возьмет на работу.

Но не только рабочие превратились в приложение к машине. Работодатели, предприниматели тоже должны были совершить нелегкий выбор: либо подавить всякое сопротивление рабочих тому, что их душа выставляется на продажу, а тело насильственно превращается в механизм, либо… разориться. Ведь в последнем случае конкуренты перетянут всех клиентов: они смогут снизить цены благодаря снижению издержек при механизации производства.

Одним словом, рабочие мы или работодатели, мы вынуждены превращаться в прислугу наших созданий. В приложение к механизмам. В электрогенераторы для Матрицы.

При таком рассмотрении дел, фильм «Матрица» – лишь крайний случай того, о чем писал величайший революционер XIX века Карл Маркс. На Маркса, кстати, повлиял роман «Франкенштейн». Вот что говорит Маркс: производящие машины – это «порабощающая нас сила». Она порабощает нас не только как рабочих, но и как работодателей. Люди сдаются и идут служить своим механическим созданиям.

Теперь ты поняла, что «Матрица» – это не столько научная фантастика, не изображение нежелательного будущего, а документальный фильм. Все, что в нем показано, уже происходит в настоящем.

Тайна меновой стоимости

Обращение к научной фантастике, к истории доктора Франкенштейна и к «Матрице», помогает нам понять не будущее, а происходящее вокруг нас прямо сейчас. В этих произведениях раскрывается фантазм, призрак, который заложен в самой глубине рыночных обществ, который не дает им покоя. Что это за фантазм? Это человеческий труд.

Итак, странно звучит, не правда ли? Труд, оказывается, – это призрак, фантазм, всех пугающий, не дающий спокойно жить рыночному обществу.

Поэтому я задам тебе простой вопрос. Те машины, которые в фильме «Матрица» захватили землю, которые используют человеческие тела как генераторы, они же явно создали, как показано в фильме, свою собственную и очень сложную экономику, так? Если посмотреть всю трилогию «Матрица», то там старые машины производят новые, другие машины производят материал, из которого делают расходные материалы и запчасти для машин, новые машины лучше старых – а это значит, что некоторые машины проектируют машины и разрабатывают более совершенные технологии. Есть целое войско машин, отвечающих за безопасность, которые воздействуют на умы людей – их рабов. Есть и войско машин, которое ловит людей, пытающихся бежать и сопротивляться. И так далее.

Можно ли считать экономику машин необходимой частью рыночного общества? Производят ли эти машины меновую стоимость? – вот в чем вопрос. Ответ, разумеется, зависит от того, как мы определяем общество, меновую стоимость, и главным образом от того, как мы различаем понятия стоимость и функция.

Возьмем, например, старые механические часы. Мельчайшие пружинки и колесики действуют вместе, каждые по-своему, но слаженно, и так «производят» правильное время. Они напоминают организм: каждое колесико необходимо и дополняет все остальные. Но можно ли назвать это «обществом», производящим «стоимость»? Ты, может быть, не видела механических часов, поэтому посмотри на свой компьютер: сложнейший процессор оживляет его, позволяя загружать видео с Youtube по первому требованию, и вообще управляет любыми действиями. Но производит ли компьютер при этом «стоимость» независимо от тебя?

Как в механических часах, так и в компьютере мы видим сложное взаимодействие функций. Но мы не видим там ни общества, ни рынка, ни, тем более, рыночного общества. Все потому, что понятие меновой стоимости не имеет никакого смысла в механической системе, из которой исключен человеческий фактор.

Когда часовщики изготавливают все эти колеса, шестеренки и пружины, они всегда рассчитывают и просчитывают, какую функцию что будет выполнять. Когда инженеры компьютерных систем делают их полностью автоматическими, они никогда не говорят о «стоимости», которую мог бы производить микропроцессор. Они говорят о функциях, о вводе-выводе данных и о подобных вещах. Слово «стоимость» («ценность») здесь явно лишнее, за ним не стоит никакого содержания. Было бы совершенно нелепо говорить о меновой стоимости того, что производит пружина или микропроцессор, в сравнении с ценностью любого другого эффекта внутри этой механической или электронной единицы.

Поняв это, можно прийти к следующему выводу: нет никакого основания применять дерзновенное понятие меновой стоимости для системы, в которой нет людей, где достаточно будет применить более скромное слово «функция». По той же самой причине очень неразумно употреблять слово общество (или общность, или сообщество), если мы говорим о механической системе, о сети или организме. В мире без людей (или в мире, где люди полностью утратили свет собственного сознания, как в «Матрице») понятия общества, рынка и меновой стоимости неуместны и неприменимы.

Следовательно, тайна меновой стоимости, при производстве вещей для потребления, заключена… в самом человеке как производителе. Люди, обладая сознанием, принимают свободное решение производить вещи.

Чем человек, способный сам принимать решения, отличается даже от самого изощренного робота? Чем отличается общество машин в «Матрице» от человеческого общества? Что, с экономической точки зрения, создает меновую стоимость и цену (в евро, долларах, иенах и т. д.)? Одним словом: что делает нас людьми?

В фильме «Бегущий по лезвию» главный герой Рик Декард (которого играет Харрисон Форд) выполняет непростую работу: он преследует антропоморфных роботов (в фильме их называют андроидами), которые сбегают с заводов и из хранилищ, и если те не возвращаются к владельцам и оказывают сопротивление, убивает их из особого пистолета. Технологии производства роботов стали настолько совершенными, что трудно различить андроида и настоящего человека. И когда последнее, новейшее поколение андроидов обучается чувствовать и стремится к свободе, тогда работа Рика становится… бесчеловечной.

В фильме «Бегущий по лезвию» поставлен вопрос, как определить, кто такой человек. Что именно в тебе нужно заменить механической частью, чтобы ты перестала считаться человеком? Если дать биокибернетическую ногу или ухо инвалиду или глухому от рождения, он останется человеком, хотя одна из частей тела станет механической.

Начнем заменять по органу: заменим сердце механическим сердцем, легкие – механическими легкими, ноги – механическими, печень и почки – тоже искусными протезами. Останется человек человеком? Конечно.