Любовник из фантазий - Шеррилин Кеньон

Юлиан вспомнил лица родных и друзей, которые готовы были в любую секунду прийти ему на помощь. Он вспомнил те времена, когда сам управлял своей судьбой и мир покорно лежал у его ног. Впрочем, все это далеко в прошлом. Юлиан закрыл глаза и снял бусины с кос, после чего начал расплетать их.

Распустив первую косу, он посмотрел на лежащие на полу штаны. Зачем Грейс делает это? Почему она обращается с ним как с человеком? Он уже привык, что к нему относятся как к вещи, и общаться с ней было для него невыносимо. Холодное и отстраненное поведение тех, кто призывал его раньше, помогало ему смириться со своим положением и забыть о том, кем он был раньше.

– Будь ты проклят, Приап, – выдохнул он и яростно распустил последнюю косу. – И я заодно с тобой.

Грейс с трудом дождалась, когда Юлиан выйдет из примерочной. Джинсы сидели на нем так, словно их сшили специально для него. Облегающая футболка позволяла видеть кубики мышц брюшного пресса и кофейного цвета волосы.

Грейс захотелось подойти к нему и провести рукой по этой бархатной дорожке вниз, чтобы проверить, куда она ведет. Она слишком хорошо помнила, как он выглядит без одежды.

Продавщица и покупательница позади нее перестали болтать и замерли, открыв рты.

– Так годится? – неуверенно спросил Юлиан.

– Да.

Юлиан ухмыльнулся, хотя глаз его эта ухмылка по-прежнему не коснулась.

Грейс обошла его со всех сторон, чтобы рассмотреть получше, и, дотронувшись кончиками пальцев до бедра Юлиана, почувствовала, как он напрягся.

– Знаешь, – он обернулся через плечо, – было бы куда лучше, если бы мы оба разделись и оказались в твоей постели.

Грейс услышала за спиной дружный вздох, и ее бросило в жар.

– Мне придется серьезно с тобой поговорить на эту тему. Далеко не все можно сказать при людях.

Он был непреклонен:

– Если ты заберешь меня домой, нам не придется об этом беспокоиться.

Грейс лишь покачала головой, потом они подобрали еще две пары джинсов, несколько футболок, ремень и солнцезащитные очки.

Заставив Юлиана переодеться в синюю футболку, Грейс оставила на нем джинсы и добавила ко всему этому кроссовки, прежде чем они вышли на улицу.

– Теперь ты почти похож на человека. – Грейс довольно улыбнулась.

Юлиан бросил на нее холодный взгляд:

– Только снаружи.

– Прости, что ты сказал?

– Я человек только снаружи, – повторил он громче. – Разве люди живут по две тысячи лет? И еще – посмотри на женщин вокруг. Ты видела, чтобы они обращали такое внимание на кого-то другого? – Лицо Юлиана стало суровым. – Нет и нет – я никогда не был человеком.

Не зная, что ей сделать, чтобы он чувствовал себя лучше, Грейс решила не делать ничего и пошла дальше. Она уже подошла к двери, когда поняла, что Юлиан не идет за ней, и, повернувшись, тут же увидела его: он стоял у отдела нижнего женского белья и рассматривал витрину с пеньюарами. Лицо Грейс зарделось, она была уверена, что читает его мысли. Лучше поскорее увести красавца оттуда, пока какая-нибудь дамочка не предложила примерить пеньюар специально для него.

Она подошла к нему.

– Так ты идешь?

Юлиан медленно обернулся, и Грейс поняла, что он уже представил ее в нижнем белье.

– Ты будешь превосходно смотреться в этом.

Грейс скептически прищурилась. Вещица выглядела почти прозрачной, а потому слишком уж откровенной. В отличие от Юлиана ее фигура была далека от идеала и не кружила мужчинам голову, за исключением совсем уж экзотических случаев, например, если этот мужчина просидел в тюрьме несколько десятилетий.

– Не знаю, как насчет «превосходно», но замерзну я в этом точно.

– В постели не замерзнешь. – Юлиан приблизился к ней. – Если честно, то я…

– А, вот вы где!

Грейс вздрогнула, а Юлиан обернулся к Селене и что-то сказал на незнакомом языке.

– Эй, – Селена подмигнула Грейс, – моя подруга не понимает древнегреческий – она спала на лекциях весь семестр, хотя я ей говорила, что однажды он может пригодиться.

– Верно. – Грейс вздохнула. – Но кто мог предположить, что к нам явится греческий раб любви… – Грейс оборвала себя на полуслове, когда поняла.

– Ничего, – тихо сказал Юлиан, – мне отлично известно, кто я. Если честно, я больше обижаюсь, когда меня называют греком, чем «рабом любви». Я воспитывался в Спарте, а воевал за македонцев, и у меня вошло в привычку не появляться в Греции, пока меня не прокляли.

Грейс задумчиво наклонила голову, размышляя над чем, что он сказал, а точнее, над тем, чего он не сказал. Она ведь ничего не знала о его детстве.

– Но ведь где-то ты родился?

– Что верно, то верно. Я наполовину грек, но не желаю вспоминать об этой моей половине.

– Хватит вам углубляться в историю, – перебила Юлиана Селена. – Как насчет черного пеньюара? Кстати, где-то здесь я видела красный, который будет смотреться гораздо лучше. Что скажешь? – Селена продемонстрировала пеньюар Юлиану.

Грейс почувствовала, что готова умереть от стыда прямо здесь.

– Может, вы перестанете издеваться надо мной? Я это на себя не надену.

– А я все равно куплю. – Селена решительно посмотрела на подругу. – Уверена, наш гость найдет способ уговорить тебя надеть это для него.

Юлиан изумленно посмотрел на нее:

– Скорее я буду уговаривать твою подругу снять его.

Грейс закрыла лицо руками и застонала. Это все, что она могла сделать, ведь Юлиан определенно не привык к отказам.

– Послушай, ты когда-нибудь проигрывал?

Озорной блеск в глазах Юлиана неожиданно потух, на лицо опустилась тень. Он не произнес ни звука до тех пор, пока не вернулась Селена и не передала ему сумку.

– Итак, теперь вам нужны свечи, хорошая музыка и…

– Селена! – оборвала подругу Грейс. – Я, конечно, благодарна за то, что ты пытаешься сделать, но, может, вместо того чтобы говорить обо мне, подумаем лучше о Юлиане?

– А разве с ним что-то не так?

– Ты знаешь, как вытащить его из книги навсегда?

– Абсолютно без понятия. – Селена обернулась к Юлиану: – А ты знаешь?

– Этого никто не знает.

Селена кивнула:

– Вот, а я что говорю? Зато Грейс у нас упрямая и никогда не слушает, что ей говорят.

– Упрямая или нет, но я не понимаю, зачем ему оставаться в книге?

Юлиан отвел взгляд.

– Послушай, а что такого ужасного ты натворил, и почему тебя приговорили к пожизненному заточению в книге?

– Hubris.[1]